ИВ. Тетралогия (СИ)

— Я поражен, Женевьев, — только и смог признаться я. — Пожалуй, до сих пор мне еще не встречалась такая необыкновенная девушка, как ты. Мало того, что ты очень красива, что, безусловно, невозможно не заметить, но еще и необычайно умна, что не так часто встречается в женщинах, а уж в красивых и подавно.

— Но и я в свою очередь тоже хотела бы тебе кое в чем сознаться, — продолжила она. — Я вполне современная вампирша без лишних комплексов и предрассудков, и вовсе не живу монашкой или затворницей. И я прекрасно вижу, какими жадными взглядами провожают тебя другие женщины. Но именно потому для меня дружеские отношения имеют особую ценность, как бы там дальше не получилось между нами, я хочу, чтобы ты понимал, что я, в свою очередь, не потеряю голову и не влюблюсь, как бы великолепен ты не оказался. Дело в том, Джори, что мое сердце навечно отдано другому мужчине — моему создателю. К сожалению, в силу ряда непреодолимых обстоятельств, мы не можем быть с ним вместе, наши встречи крайне редки. Но мы вовсе не ограничиваем свободу друг друга и не связаны никакими обязательствами, — она замолчала, задумавшись, а глаза её в это время показались мне бесконечно влюбленными и мечтательными, отражающими всю невероятную силу ее чувств, а также тоску по любимому. Я даже немного позавидовал этому незнакомому мне мужчине — её создателю.

Теперь, когда между нами больше не осталось неясностей, мы прекрасно поняли друг друга без лишних слов. Оба мы были молоды, сильны и свободны, и нам нравилось получать удовольствия от жизни. Меня тоже вполне устраивали такие отношения, которые предлагала Женевьев. Никто из нас не будет считать, что второй ему что-то должен. По крайней мере, потом, даже если придет время расстаться, мне не придется ломать голову, каким образом с наименьшими потерями отделаться от влюбленного члена Совета.

— Ты сегодня герой, Джори, и заслуживаешь награду, — Женевьев обняла меня за шею, и я с наслаждением прижался к ее горячим губам.

Пульс резко подскочил, дыхание сбилось, а мысли мои приняли вполне конкретное направление. Чувствуя, как туман желания окутывает мозг, и больше всего мне хотелось овладеть телом этой прекрасной женщины прямо сейчас, я с трудом притормозил себя, ведь вдали слышны были человеческие голоса, да и место для того, чего мы оба жаждали, было не слишком подходящее.

— Может быть, не будем мять королевские орхидеи, а переместимся куда-нибудь, где нам никто не помешает, например, на крышу дворца? — немного отстранившись, переводя дух, игриво шепнул я, переместив губы поближе к порозовевшему ушку девушки. — Кажется, праздничные салюты и фейерверки еще продолжаются, заодно и полюбуемся.

Женевьев рассмеялась, и через минуту мы уже стояли на пологой кровле, разглядывая лежащий у наших ног сверкающий праздничными огнями город. Распустить шнуровки корсета ее платья было для меня делом нескольких секунд, и вот бальный наряд уже скользнул к ее ногам, освободив великолепные женственные формы красавицы.

Общая атмосфера праздника, царившая вокруг, ослепительное звездное небо, раскинувшееся над нами, где то и дело вспыхивали разноцветные петарды и китайские огни, музыка Штрауса, которая доносилась из открытых окон дворца, — все это придавало особый романтичный оттенок нашей страсти. Это было какое-то волшебное безумие, захватившее и словно уносящее к звездам, заставляя и нас взрываться и рассыпаться сверкающими гроздьями салютов. Мне раньше казалось, что после десятков или даже сотен женщин, которых я познал, меня уже едва ли что-то удивит. Однако, Женевьев, действительно оказалась необыкновенной женщиной — не только красивой и умной, но еще и великолепной любовницей, опытной и чувственной, прекрасно владеющей как своим телом, так и отлично разбирающейся, чем можно порадовать мужчину. Она не только сама умела получать эротическое наслаждение, но и с не меньшим удовольствием доставлять его, кажется, предугадывая мои желания раньше, чем я сам их осознавал.

Несмотря на существующую между нами большую разницу в положении в обществе и вампирской иерархии, Женевьев никоим образом не давала мне этого почувствовать, не пыталась ни доминировать, ни руководить мною, она проявляла себя истинным воплощением женственности. Я словно заново познавал себя и свои глубинные желания и загорался всепоглощающим огнем страсти, который не утихал, а чем больше мы отдавали друг другу, тем разгорался все сильнее.

Однако, июльские ночи коротки, и не успели мы насытиться друг другом, как побледневшие звезды над затихшим предутренним Брюсселем напомнили нам, что вампирское время истекает.

— Кажется, нам пора вернуться в гостиницу, — взглянув на занимающуюся зарю, с сожалением вздохнул я.