Иван

— Да, Ваня, Ваня, сердце мое чует, вот как тогда зимой я места не находила, так и сейчас: уедет он от нас, — почти со слезами сказала Настя.

— Вот взбрело в голову: «чует», «чует», а что тогда зимой учуяло? Наоборот, Яков объявился. Вот если бы еще и Сергей с младшей сестренкой нашей нашелся, вот было бы дело!

— А как звать сестру-то было?

— Феня говорила, что Рая, но я сейчас уже и сомневаюсь — сколько лет прошло.

— А кто же искал их? — с укором сказала Настя.

— Так тогда и искать было невозможно, еле ноги сами унесли, спасибо Фене… А потом война, не до того было.

Въехали во двор. На пороге дома стояла Феня и, улыбаясь, трясла листки бумаги.

— Что это? — спросила Настя.

— Гости к вам едут, — ответила Феня. И прочитала: «Вылетаем двенадцатого Петропавловска-Камчатского. Надя, Люда.»

— Ну что, схлопотала? — съязвил Виктор. — А то — «чует», «чует»!

Глава пятая

— Мы навели справки, есть официальные документы, подтверждающие факты, указанные в вашем заявлении, — говорил капитан милиции сидевшей рядом Рите Ивановне. — А в отношении вашей дочери есть неувязки.

— Какие неувязки?

— А то, что вы жили с неким Хоптенко Иваном Васильевичем три года спустя после рождения вашей дочери, а вы ей отчество установили Ивановна еще в год ее рождения. Тут что-то не все ясно.

— А может, мы знакомы с Иваном Васильевичем еще до женитьбы? Может такое быть?

— Может, но в данном случае не может, потому как Иван Васильевич был офицер и служил в это время в Германии, а уволился по болезни и вернулся в село Кумшатское только в 1950 году, — сказал капитан, с укором посмотрев на Риту Ивановну.

— Ладно, это совсем другой разговор, мы решаем сейчас вопрос относительно Сердюченко Ивана Викторовича, и я хочу доказать, что он Исаев Иван Егорович. А моя дочь — это уже мои проблемы, — почти зло ответила Рита.

— Ваши-то ваши, но может наступить такой момент, когда кто-то будет настаивать на возвращении законного отчества, — сказал капитан.

— В данном случае никто не будет. Иван Васильевич, к несчастью, давно умер, хотя при жизни он был очень доволен, что у Оксаны его отчество, а девочка хорошо помнит своего отца и знает, что его звали Иваном, зачем ее травмировать и объяснять то, что не требует объяснения.

— В таком случае остальное все в норме. Но возвратить парню законную фамилию может только суд, так что я свое дело сделал, бумаги могу вам выдать, а там решайте сами.

— Так и решим. Где расписаться? — спросила Рита Ивановна, вставая.

— Вот тут, и тут, и тут, — показал капитан.

— Ого, как много росписей! — удивилась Рита.

— А как вы думали! Тут все основательно сделано, чтобы потом никаких претензий.

Рита Ивановна сложила документы к себе в портфель и, попрощавшись, вышла из милиции.

«Какая кому разница — Ивановна она или Егоровна? — думала Рита. — Не хватало еще, чтобы и у дочери возникли какие-нибудь проблемы, нет уж, хватит». Так, твердо решив этот вопрос, она уже подходила к своему дому, как вдруг ей навстречу вышла Оксана с каким-то высоким симпатичным молодым человеком. Дочь писала, что по дороге в колхоз заедет на несколько дней домой, но когда, точно не знала, и вот она здесь, да еще не одна.

— Ну, здравствуй, — обняла дочь Рита.

— Мама, познакомься, это Олег, мы вместе учимся.

Парень пожал руку, сказав: «Очень приятно». «Уж больно взрослый! — подумала Рита.

— Олег на четвертом курсе, а родом со станции Успенская, так что мы и заехали вместе.

— Да что вы, никто не удивляется. Пойдемте в дом!

— Мама, дело в том, что мы уже уезжаем. А дома мы были… — как-то виновато заговорила Оксана.

— Прямо так и уедешь? — уже серьезно спросила Рита Ивановна, обращаясь к дочери.

— Так надо, — ответила Оксана настойчиво.

— Да вы не волнуйтесь, — вмешался юноша, — мы тут недалеко работать будем, при первой же возможности приедем еще.

— Ну что ж, тогда счастливо вам, — сказала Рита Ивановна. А Оксана, поцеловав мать в щеку и взяв за руку Олега, пошла в сторону автовокзала.

«Может, так и лучше, — успокаивала себя Рита. — Само собой все и образуется! А то хоть и хороший парень Иван, но, по сути, он же родной брат Оксане. А вообще парень мне что-то не по душе».

Был сухой и знойный август. Ветер, выдувая и поднимая пыль и прочий мусор, нес все это по и без того грязным улицам поселка, забивал в щели заборов, в кустарники и темно-серым туманом висел над огородами. А на буграх и степных равнинах неслась настоящая пыльная буря, предвещая неурожайный год. Оттого на улицах было безлюдно и пустынно, даже животные попрятались и затаились. Только неистово шумели листвою запыленные акации и тополя. Тоскливо и однотонно выл ветер.

Глава шестая