Иван

— Я не могу, — запинаясь, шепотом начала она. — Он очень красивый, могу влюбиться. А зачем мне это? Не могу я, не могу, — уже почти плача закончила она.

— Ты что, Лена, представь себе, что ты артистка, тебе нужно сыграть роль, и все. Может, ничего между вами и не будет, но ты, же медик, парню помочь надо, он еще не одной женщины не встречал, а тут такое… может потерять уверенность в себе, и тогда будет худо. Неужто мне тебя учить? — убежденным тихим голосом говорил Яков Иванович.

— Я согласилась, потому что не видела его, а сейчас… да вы же не знаете, почему я так себя веду. Я мщу мужчинам за подлость, а тут одна простота и святая невинность. А если он влюбится в меня? Таких у меня было немало!

— Ну, это наши проблемы, я тебя только очень прошу — помоги парню, мы через три дня уедем, и, может, в жизни с тобой больше не встретимся — это же для него один, может единственный шанс.

— Ну, хорошо, попробую, но если почувствую что-то неладное, сразу смотаюсь, так что заранее извините, — не совсем уверенно ответила Лена.

— Ладно, только ты успокойся, все будет нормально, Иван не такой дурак, чтобы сразу вот так, с бухты-барахты, влюбиться.

— Эх, дядя! — с издевкой сказала Лена. — Видать, вы сами ничего толком не испытали, ну да ладно, актриса так актриса.

И они подошли к столу регистрации. А через два часа вместительный вертолет «Ми-8», вздрагивая корпусом и неимоверно ревя, нес их туда, где снимался нашумевший в то время художественный фильм «Земля Санникова», где дышал, пыхтел и плевался на высоту около сорока метров один из самых больших гейзеров мира, Великан; где шипели и выливали брандспойтными струями почти кипящую воду около сотни мелких и средних вулканов-гейзеров, где была самая разнообразная растительность и животный мир, в низину сказок, или, как она официально называлась, в Долину гейзеров. Внизу — гряда, за грядой проплыли величественные, засыпанные снегом камчатские горы с многочисленными сопками, поросшие хвойными и смешанными лесами, по которым нередко то с одной стороны, то с другой пробегают косой рысью лоси или черными точками перемещаются дикие кабаны.

Камчатка! Край самых разнообразных сочетаний как в животном, так и в растительном мире. От огромного, выше человеческого роста, разнотравья до самой скудной тундровой растительности, от кипящих источников — до вечных ледников, от снежных сусликов — до белых медведей, от соболей до зайцев и белок, от морской выдры — до тюленей… И так далее.

Это край ста шестидесяти вулканов, из которых двадцать восемь — действующих, а Ключевская Сопка самая высокая в мире (4750 м) и сейчас дышала сизой гарью.

Камчатка! Вертолет, содрогаясь всем корпусом, медленно продвигаясь по курсу, понесся мимо блестевших вершин навстречу низко висевшему над горизонтом солнцу в долину сказочных явлений, в долину далекого прошлого земли, в «Долину гейзеров».

Глава седьмая

Месяц октябрь ведёт себя в Сибири по-разному. Но что это осенний месяц всем понятно. Бывают и заморозки, и морозы. Бывает, что ни с того ни с сего, повалит снег. Но бывает и тёплая, даже, как сейчас, не по — осеннему, ласковая погода. Даже листья не на всех деревьях облетели. И всё — таки это была середина осени. Настало время, когда Виктор Иванович, посадив все свое немалое семейство в «тойоту», выехал на станцию Чулым встречать долгожданных «князьей».

Внушительный пассажирский состав, заскрипев тормозами, плавно остановился в назначенное время, и в оживленной суете провожающих и встречающих семья Сердюченко без труда увидела двух военных, идущих вдоль вагонов.

— Это они! — крикнула Люда и побежала в сторону состава.

— По росту можно сразу определить, что Яков твой брат, — сказала Настя Виктору.

А Виктор, молча, смотрел, как подбежала и повисла на шее у отца Люда, как поцеловала в щеку Ивана, и слезы покатились из его глаз — видно, старел сибирский богатырь, не выдержал обыкновенной житейской сцены. Будто во сне все происходило. Тут было всё: и объятия, и поцелуи, и слёзы радости, и какие — то сердечные и задушевные слова. Всё было! Ведь встретились, видевшие друг друга только в детстве, два брата. А Иван? А Настя? Да можно ли передать ту радость, что испытали эти двое? Женщины прямо порхали вокруг этих, долгожданных рослых военных! Все были довольны и счастливы. Всю обратную дорогу не умолкали людские голоса. Только Иван, почему то не разделял общего веселья, часто умолкал, будто забывался, и его мысли улетали куда-то далеко отсюда. Когда они приехали домой и уже сидели за семейным столом, Иван часто отвечал на вопросы невпопад, а порой просто умолкал и отрешенно смотрел в одну точку.

— Что это с ним? — спросила Настя Якова, — Где это он витает?

— Было дело, — загадочно ответил Яков, — Это со всеми бывает, пройдет.

А Люда еще в машине обратила внимание на его апатичное состояние.

— Вань, а Вань, ты где? — нежно шепнула она ему в ухо, прижавшись щекой к щеке.

— Да тут я, куда ж мне деваться?

— Вижу — сам сидишь тут, а душа где-то далеко.

— Ладно тебе выдумывать… Как тебе моя школа?