Иван Берладник. Изгой

    - Князь здоров, чего и тебе желает. Всё у него благополучно, - степенно ответил Жирослав. Пётр Киянин, дождавшись, пока взгляд князя упадёт на него, добавил, что и молодой Всеволодич тоже благополучен, как его жена и малые дети.

    - Радостно слышать мне сие, мужи черниговские, - улыбнулся не без горечи Изяслав - упоминание о чужих детях ему, бездетному, было несладко. - С каким делом послали вас братья мои?

    - Прислал тебе брат твой Святослав Ольжич грамоту, прося, дабы выдал ты бывшего слугу его, Иванку по прозвищу Берладника, - прогудел Жирослав Иванкович. - Ибо означенный Берладник в бытность слугой князя Святослава в трудный час его бросил и двести гривен серебром силой отобрал.

    Изяслав присвистнул - за пятьдесят гривен серебром ещё совсем недавно можно было в Польше нанять полки. А двести гривен был выкуп князю за бесчестье, когда изгоняли Давыда Игоревича, виновного в ослеплении Василька Теребовльского, откупились от него двумястами гривен.

    - Неужто, двести? - усмехнулся Изяслав.

    - Двести гривен серебром и двенадцать гривен золотом, - кивнул боярин Жирослав.

    К чести Киевского князя соображал он недолго.

    - И что же ныне - мой брат желает долг с Ивана Берладника получить или, яко жидовин, резы с него взять? - прищурился он. - Изумляюсь я терпению брата Святослава - сколь годов ждать, покамест долг вырастет! Небось теперь не двести - две тысячи серебряных гривен желает получить! (В ту пору «резы» - проценты - составляли после реформы Владимира Мономаха минимум тридцать процентов годовых. То есть за двенадцать лет могла скопиться немалая сумма. - Прим. авт.) Не дело творит брат мой Святослав Черниговский. Не своим делом занялся - яко жидовину, резы взыскивать. Или доходишки с черниговских волостей так малы, что брату моему крайняя нужда вышла?

    Жирослав Иванкович смутился. Передать такой ответ князю означало впасть в немилость.

    - Князь мой хотел, дабы ты над Иванкой Берладником суд учинил, - наконец пробубнил он.

    - Над Иванкой? - нахмурился Изяслав. - Передо мной он ни в чём не виновен! Мне его судить не за что. Он мой воевода, под моей рукой ходит, а что прежде у других князей служил, так то дело прошлое…

    - Но он господина своего в трудный час кинул! - вступил в спор Пётр Киянин. - Мой князь Святослав Всеволодич стоял с ним вместе. Иванка Берладник с поля убежал, бросил княжича одного…

    - Для князя не бесчестье с поля бегать, - сказал, как отрезал, Изяслав Давидич. - Бесчестье к врагам в полон попасть.

    Пётр Киянин вспыхнул, как сухой трут. Услышит такие слова Всеволодич - не миновать вражды до смертного часа.

    - Все с поля бегали, даже я, - примирительно добавил Изяслав. - Вины его в том нет. А коли какой другой грех есть за Берладником, так о том после поговорим, когда сие обнаружится. Покуда же пусть братья мои знают - Иван Берладник под моей рукой ходит, мне его и судить. А на чужой суд, неправедный, я его не выдам.

    С этим послы удалились. В Киеве, на Горе, были у них терема ещё с той поры, когда княжил тут Всеволод Ольжич. Там и остановились, раздумывая, как донести до своих князей отказ.

    И, как оказалось, задержались не зря. Ибо седмицы не миновало, как явились в Киев послы из Смоленска. А следом за ними - и волынские мужи, посланные братьями Изяславичами.

    У смоленского посла Жидислава Нежировича был в Киеве свой дом. Там он остановился, туда и пригласил посланца с Волыни Жирослава Васильевича и луцкого боярина Онофрия. И уже оттуда отправился к Изяславу Давидичу.

    Уже в пути их нагнал Избигнев Ивачевич. Долго наставлял его Ярослав Галицкий, десять раз кряду повторяя, как и что должен говорить боярин, уговаривая отдать Берладника.

    Избигнев приехал не один. По пути он завернул в Дорогобуж, где сидел без стола, одинокий и всеми забытый Владимир Андреевич. Ему пытались добыть и Волынь, и Туров, но все эти попытки оканчивались неудачами. Занятый только собой и своими бедами, он не отозвался на грамоту Ярослава Галицкого. Неизвестно, что ему наплёл Избигнев, но Владимир Андреевич отпустил с ним своего боярина Гаврилу Васильевича.

    Вступая в Киев, каждый посол спешил уведомить Изяслава Давидича, с чем приехал, по какому делу. Великий князь с удивлением и некоторым страхом выслушивал очередной доклад. Мало не вся Русь поднялась против Ивана Берладника! А от дальних границ уже скакали гонцы с вестями, что король Владислав Ляшский и Гейза Венгерский тоже отправили в Киев своих нарочитых мужей…

    Прежде, чем принять послов, Изяслав Давидич кликнул своих бояр. Многих из них он знал и прежде, чем стал великим князем. Так, давним его соратником был воевода Шварн, уже стареющий, с пегой бородой, но важный и гордый, бывший воеводой ещё при Юрии Долгоруком и немало сделавший для вокняжения Изяслава. Также киянином был Глеб Ракошич, а братья Милятичи, Спепан и Якун, пришли с Изяславом из Чернигова. Уже став великим князем, Изяслав призвал в думу ещё одного нарочитого мужа - Нажира Переславича, который при Долгоруком жил в уединении и забросе, не признав власти суздальского Мономашича.