Иван Берладник. Изгой

    На подъезде к Вырю приметливый глаз нашёл, что здесь многое изменилось. Городской посад был частично порушен, и жители отчаянно стучали топорами, возводя новые клети, избы и заборы. У церкви прибавилось свежих могил. Проезжая воротами, Иван кликнул воротника:

    - Чего случилось? Аль пожар был?

    - И пожар тоже, - закивал воротник. - Надысь приходили по наши души ратники. Кричали со стены, чтоб мы ворота отперли. А мы их не пустили. Повоевали они, пожгли, чего успели, да и подались восвояси.

    - Как же это? Русских - русские и не пустили?

    - А зачем? - простодушно улыбнулся воротник. - Они хотели чужого князя сюда посадить, а у нас уже есть свой - ты, Иван Ростиславич!

    Иван улыбнулся в бороду, взмахнул рукой, приветствуя народ, что уже сбегался отовсюду, прослышав о возвращении законного господина.

    - Рад я, что выревцы столь мне преданны! - крикнул он в толпу. - Благодарю за верность! Нынче же велю выставить вам мёда из моих погребов!

    Тем же вечером был пир. Стремясь угодить своим подданным, а также показать себя в выгодном свете, Иван не жалел ничего, почти опустошив погреба. Но пир удался.

3

    Половцы пришли вовремя - не миновало и трёх седмиц после того, как воротился в свою вотчину Иван, а с заставы донесли о том, что недалече встала орда степняков. Вместе с заставным гонцом прибыл вестник от хана Сартуза - тот велел передать, что сей же час готов выступить в поход.

    Русские стали спешно собираться. Выревский тысяцкий собрал с города и двух его пригородов, Вьяхана и Попаша, ополчение. Всего набралось вместе с княжескими дружинниками почти полторы тысячи пешцев и конников. Сила малая, но за нею стояли половцы. Да была надежда на простой люд - часто бывало, что из тех деревень и городков, мимо которых проходил Берладник, к нему бежали смерды и ремесленники. Если пойти через всю Черниговщину, можно было надеяться, что русское ополчение перевалит за две тысячи.

    Елена те дни не находила себе места. Она была в гостях у Ивана, жила в хоромах, где жила бы его законная жена, если бы князь-изгой был женат. Ей прислуживали холопки, вертелись вокруг боярыни так, как если бы она была здесь владычицей. Она и впрямь в первые же дни взяла в свои руки ведение хозяйства, и одно только тревожило молодую женщину - над сердцем Ивана у неё не было власти. Берладник словно забыл о ней, а встречаясь, приветствовал так холодно-любезно, как любую боярыню. Ах, если бы она знала, что скрывается за его холодностью!

    Перед самым отъездом в тереме царила суета и толкотня. Изяслав Давидич волновался - он отправлялся в поход, чтобы вернуть себе власть. Иван уходил, свой город оставляя. Елене ничего не говорили, и она терялась в догадках. Пробовала подойти с вопросами к мужу, но Изяслав только приобнял, поцеловал в губы и сказал: «Верь мне и молись!» А Иван…

    Повезло, когда она сама этого не ждала. Поднимаясь к себе из поварни, где проверяла, всё ли готово к завтрашнему, она в тёмных тесных переходах терема столкнулась с Иваном. От неожиданности Елена отпрянула и запнулась ногой о приступочку. Иван успел подхватить её за локоть.

    - Почто не спишь, Елена Васильевна? - мягко упрекнул, помогая выпрямиться. - Почто бродишь, да ещё в потёмках?

    - Покоя мне нет, - призналась она, в полутьме силясь разглядеть лицо и моля Бога, чтоб он подольше держал её за локоть.

    - Что ж беспокоишься?

    - Так как же! На войну ведь идёшь!

    - Князь Изяслав зовёт. Я у него воеводой и должен идти…

    - А я? - она вцепилась в него. - А со мной как же?

    - Ты в Выри переждёшь. Места здесь тихие. Хоть и близка степь, а всё же половцы сейчас с нами заодно, тебя не потревожат.

    - Да пусть бы и тревожили! Как мне жить, когда тебя не будет рядом?

    Иван наклонил голову, всматриваясь в лицо Елены. Не померещились ли ему слёзы в её голосе?

    - Да что ты, Елена Васильевна? Что ты?

    - А что? - чуть не в голос всхлипнула она. - Нет моих сил больше! Люб ты мне, Иване! Больше жизни люб! Тебя убьют - и мне не жить…

    - И думать забудь! - натянуто рассмеялся Иван. - Я заговорённый. В скольких боях бывал, а даже ранен ни разу не был. Уцелею и на этот раз!

    - Ты смеёшься, - Елена приникла к нему. - А я о тебе молиться стану… Ждать буду…

    - Ты Изяслава Давидича жди.

    - Не надобен он мне! Только ты! Давно уже только ты! Али сам не чуешь? Али не понимаешь?

    Она сорвалась на крик, и Иван, сторожко оглянувшись, увлёк Елену в боковую каморку. Здесь мрак разгоняло только крошечное оконце, стояли вдоль стен какие-то сундуки, что-то висело на стенах - то ли меха, то ли шубы, то ли ковры. В тесноте не повернуться, и они невольно прижались друг к другу.

    - Понимаю, Оленя, - голос дрогнул, произнося её имя, и Елена задохнулась от промелькнувшей в нём нежности. - Не слепой я и не глухой. Всё вижу. А только Изяслав Давидич твой муж. Как же ты от мужа-то?…

    - Сердцу не прикажешь, Иванушка, - пролепетала она, слабея в его объятиях. - Ты мне люб. За тобой - хоть на край света! И Чернигова мне не нужно, коли тебя не будет рядом, да и самого Киева.