Иван Берладник. Изгой

    Зима в тот год встала рано - Ипуть уже сковало льдом, но был он ещё тонок и бабы из посада боялись ходить к проруби за водой. Да и проруби самой пока ещё не было - вчера только последние промоины затянуло. Поэтому, к радости Никифора, чужая рать расположилась на том берегу, дожидаясь, пока река встанет совсем. Посадник поспешил послать в Смоленск верного человека - упредить княжичей, а сам велел дружине готовиться к сече. Рать пришла большая. Победить Никифор не надеялся, но хоть немного задержать врага считал нужным.

    У Зароя были свои стены: не зря его назвали Зароем - глубоко рыли ров, высоко насыпали земляной вал, но сомнут дружину числом пришлые и оставят от города одни головешки. В молодости Никифор сам ходил в походы, сам зорил чужие города и знал, что иногда остаётся от города только пепелище. Шальная стрела выхлестнула ему глаз, уже когда стал тысяцким - вот и поставил его Ростислав Мстиславич посадником. Давно это было, а словно вчера. И, предвкушая рать, Никифор Одноок достал из заветного ларя кольчугу и шелом, развернул из тряпицы меч, снял со стены щит и копье. Примерил - ну, чем не богатырь Святогор из сказаний. Кажется, один бы разметал всю вражью рать.

    Жена Потвора - Никифор женился уже тут, став посадником, - всхлипывала, вытирая слёзы.

    - Ой, пришло по наши души лишенько! - причитала она. - Да за что же мы Бога-то прогневали? Сколь годов жили, не тужили! Пришёл наш последний час!

    - Цыц, дура-баба! - Никифор оглядывал себя, пробовал помахивать мечом - есть ли сила в руках? - Однова на свете живём, а всего горя не избыть!

    - То-то и оно, что не избыть! Вот падёшь ты в бою - чего я одна с детками делать буду?

    - Дура, не каркай!

    - Добром говорю - сходил бы да поклонился супротивнику. Ворота градские отворил - глядишь, не тронули бы нас!

    - Чего ты мелешь? - разозлился посадник на жену. - Я князем тут поставлен Смоленскую землю беречь от всякого лиха!

    - Ой, люди! Да что ж это деется! - посадница принялась тихо голосить. - Ой, да за что нам погибель такая? Из-за твоей гордыни всё пропадёт! А поклонишься в ножки - может, и помилуют! Чай, тамо не поганые, а свои, русские!

    - Мне «свои» - смольяне, - отрезал Никифор. - А кто на том берегу - бес их разберёт!

    Так жили и ждали несколько дней, а потом дошла новая весть - с другой стороны подходила ещё одна рать. Была она числом поменее и, по всему видать, пришлось ей в пути туго. Но радости это особой не доставило. Не случится ли, что окажется малый пограничный городок меж двух огней?

    Тут уж сам Никифор призадумался, но ответ пришёл сам собой с гонцом - вторая рать была ратью Ростислава Мстиславича и просил он у Одноока подмоги.

    …Юрий Долгорукий, ждавший на том берегу, пока станет лёд на Ипути, не мог не заметить, как рать подошла к Зарою и как впустили её в город. Тогда лишь призвал он одного из своих бояр и велел:

    - Спеши, Борис Жидиславич, в город, да скажи, что я, мол, Юрий Суздальский тут и желаю во град войти. Да заодно узнай, что за рать подошла. Кажись, княжьи стяги я там видел!

    Не ради любви к Юрию пошёл Борис Жидиславич в поход - недолюбливал старый суздальский боярин князя, что желал править сам, без оглядки на боярскую думу. Да он и не пошёл бы - от войны одно беспокойство, - князь настоял, повелел готовить отроков к походу. Рад был бы Жидиславич остаться дома, да делать нечего - окромя Юрия, нет покамест иного князя.

    Ростислав Мстиславич только успел взойти в терем Никифора, только присел у жарко натопленной печи и приступил к трапезе, как узнал о том, что на другом берегу ждёт Долгорукий. Рать его была не в пример больше смоленской. Даже дружина Никифора тут не помогла бы.

    От века слабый покоряется сильному. Непривычно было Ростиславу чувствовать слабым себя - слишком долгое время провёл он у стремени брата Изяслава и тень силы великого князя пала на него. Но правду в народе говорят - не всё коту Масленица, бывает и Велик Пост. Приняв посла Юрия Владимирича, Ростислав согласился на мировую, отрёкся от киевского княжения и открыл Долгорукому прямую дорогу на Киев.

2

    Звонили все колокола, когда весенним погожим днём вступал в город Юрий Владимирич Долгорукий. Вступал великим князем, в третий и последний раз добившись золотого стола.

    Ярко светило солнце, с днепровских берегов тянуло свежим прохладным ветром, вдали зеленели луга и леса. Мир был праздничен и красно украшен, и на душе Юрия было также светло и хорошо.