Иван Болотников

Берсень разил татар длинным увесистым топором и после каждого удара протяжно крякал, будто колол не ордынские головы, а чурбаки. Подле наседал на крымчаков Григорий Солома, в руках его был тяжелый шестопер, гулявший направо и налево по черным бараньим шапкам степняков.

Богдан Васильев в сече не участвовал: он руководил обороной из Войсковой избы, перебрасывая казачьи станицы то в одно, то в другое горячее место. А таких мест было вдоволь: и на стенах, и у брешей, и у многочисленных пожарищ.

До самых потемок продолжалась осада, но янычарам, спахам и крымчакам так и не удалось одолеть казаков. Они вновь отступили, оставив у стен крепости тысячи убитых.

– Слава богу, продержались! – перекрестился Тереха Рязанец.

– Выстояли, – облегченно передохнул Богдан Васильев.

– Не гулять поганым по Раздорам! – молвило казачье войско.

Донцы заделали проломы и брешни и, выставив ночные караульные дозоры, повалились на отдых. Казачки же поспешили к раненым и увечным – таких немало было в каждой станице. Свыше пятисот казаков потеряли Раздоры. Родниковцы недосчитались тридцати донцов; молодые казаки Юрко и Деня получили тяжелые раны.

Получил отметину от янычарского ятагана и Иван Болотников, но, к счастью, рана оказалась неглубокой. Болотников так же, как и Секира, прижег рану порохом и начал готовиться к ночной вылазке.

Вскоре к нему пришел Федька Берсень. Увидев перевязанную лоскутом рубахи руку, нахмурился.

– Нельзя те на вылазку. Оставайся здесь.

– Чудишь, Федор. И не подумаю… Ты лучше скажи, готовы ли твои люди?

– Готовы. Васильев нам четыре сотни выделил.

– Четыре сотни?.. Много, пожалуй, Федор. Как бы шуму не наделать. Обойдемся и двумя.

– А не мало?

– Хватит, Федор. Поплывем на пяти стругах. Только бы ночка не подкачала.

– Авось не подкачает. Сиверко тянет. Добро бы Илья прогневался. Уж так бы кстати!

Подошел Рязанец. Покуда шел бой, он готовил к вылазке снаряжение: кожаные мешочки для пороха, фитили, огниво, багры и крючья.

– Дело за вами, молодцы.

– Идем, Терентий. А с собой беру Нечайку, Секиру, Васюту да Мирона Нагибу. Казаки надежные, – молвил Болотников.

Перед вылазкой Иван еще раз проверил отобранных казаков.

– Пойдем налегке. Ничего лишнего не брать. По паре пистолей, саблю, огниво – и довольно. И замок на роток. Мы должны быть невидимы и неслышимы. Ранят – терпи, погибать станешь – терпи! Иначе и галеры не взорвем, и себя загубим, – строго напутствовал Болотников.

– Не подведем, батько! – заверил Мирон Нагиба.

Провожала донцов вся казачья старшина во главе с

атаманом Васильевым. Пришел и поп Никодим, благословив казаков на ратный подвиг медной иконкой.

– Да поможет вам господь и Николай-чудотворец. Возвращайтесь с победой, сыны!

По подкопу шли с горящими факелами. Тайный лаз вывел на правый берег реки, густо поросший высоким камышом. Здесь, в плавнях, и были припрятаны казачьи струги.

– Не забудьте уключины смазать, – напомнил Иван.

Болотников и Берсень решили сесть в разные струги.

– С богом, Иван, – обнял Болотникова Федька.

– С богом, Федор.

Облобызались и другие казаки. Знали – шли в самое пекло, может, более и свидеться не придется на белом свете.

– А ночка-то не подкачала, слава те господи, – размашисто осенил себя крестом Рязанец и спросил напоследок. – Не запамятовали, братцы, как огнивом фитили запалить?

– Не запамятовали, Тереха. Взорвем сатану.

– Поплыли, донцы, – скомандовал Болотников.

Выбрались из плавней и тихо направили струги к левобережью. Струги бежали легко и быстро: сопутствовал сиверко. По черным волнам сеял дождь-бусинец.

А ночь и в самом деле не подвела, была она черна, как донце казана; и ветер пошумливал. Левобережье мигало ордынскими кострами, но их становилось все меньше и меньше: степняки укладывались на ночлег.

Вскоре показались смутные очертания галер. Казаки сбавили ход и, без единого всплеска начали подкрадываться к кораблям.

Кругом было тихо, капычеи спали в каютах. Ахмет-паша еще с вечера покинул корабль и ушел отдыхать на берег, в свой шатер, где его поджидала наложница.

Казачьих стругов было пять, столько же было и турецких судов с пушками. Донцы вплотную приблизились к кораблям. Болотников направил свой струг на среднее судно: так легче было проследить за остальными казачьими судами.

Струг глухо ткнулся бортом о галеру.

– На корабль, донцы! – чуть слышно приказал Болотников.

Десятки багров и крючьев вгрызлись в галеру. Казаки, не мешкая, по-кошачьи полезли на корабль.

– О, аллах! У русы! – запоздало закричал караульный турок, но казаки уже перевалили на палубу.

Болотников сверкнул саблей, и голова дозорного шлепнулась за борт. Однако испуганный возглас турка услыхали в каютах, из них выскочили полуголые янычары с ятаганами. Но дерзок и стремителен был натиск поволь-ницы. Янычар смяли.

– В трюмы! – гаркнул Болотников.

И казаки ринулись в трюмы. Там тускло чадили факелы, скупо освещая прикованных к веслам гребцов-не-вольников.

– Надо пороховник искать, батько! – крикнул Мирон Нагиба.

– Поспешим! – вторил ему Васюта.