Иван Болотников (Часть 1)

Иванка вспомнил, что в день Вознесения мужики из Богородского шли в лес; несли с собой дрочену, блины, лесенки, пироги с зеленым луком. Пировали там до перетемок, а затем раскидывали печево: дрочену и пироги на снедь Христу, блины - Христу на онучи, а лесенки - чтоб мирянину взойти на небо. Девки в этот день завивали березки. Было поверье: если венок не завянет до Пятидесятницы41, то тот, на кого береза завита, проживет без беды весь год, а девка выйдет замуж.

Дошли до березняка, поклонились миру.

- Здорово жили, мужики.

Мужики мотнули бородами, а потом обернулись к дряхлому кудлатому старику в чистой белой рубахе. Тот поднял голову, глянул на парней из-под ладони и слегка повел немощной трясущейся рукой.

- Здорово, сынки. Поснедайте с нами.

Мужики налили из яндовы по ковшу пива.

- Чем богаты, тем и рады. Угощайтесь, молодцы.

Парни перекрестили лбы, выпили и вновь поясно поклонились. Трапеза была скудной: ни блинов, ни дрочены, ни пирогов с луком, одни лишь длинные тощие лесенки из мучных высевок, хлеб с отрубями, капуста да пиво.

- Знать, и у вас худо, - проронил Иванка. - Сколь деревень повидал, и всюду бессытица.

- Маятно живем, паря, - горестно вздохнул один из мужиков. - Почитай, седьмой год голодуем.

- А что ране - с хлебом были?

- С хлебом не с хлебом, а в такой затуге не были. Ране-то общиной жили, един оброк на царя платили. А тут нас государь владыке Варлааму пожаловал. Вконец забедовали. Владычные старцы барщиной да поборами замучили. Теперь кажный двор митрополита кормит.

- И помногу берет?

- Креста нет, парень. Четь хлеба, четь ячменя да четь овса. Окромя того барана дай, овчину да короб яиц. Попробуй, наберись. А по весне, на Николу вешнего, владычную землю пашем. И оброк плати и сохой ковыряй. Лютует владыка. Вот и выходит: худое охапками, доброе щепотью.

- Нет счастья на Руси, - поддакнул Васюта.

- Э-ва, - усмехнулся мужик. - О счастье вспомнил. Да его испокон веков не было. Счастье, милок, не конь: хомута не наденешь. И опосля его не будет. Сколь дней у бога напереди, столь и напастей.

- Верно, Ерема. Не будет для мужика счастья. Так и будем на господ спину гнуть, - угрюмо изрек старик.

- Счастье добыть надо. Его поклоном не получишь,- сказал Болотников.

- Добыть? - протянул Ерема, мужик невысокий, но плотный.

- Это те не зайца в силок заманить. Куды не ступи - всюду нужда и горе. Продыху нет.

- Уж чего-чего, а лиха хватает. Мужичьего горя и топоры не секут, ввернул лысоватый селянин в дерюжке, подпоясанной мочальной веревкой.

- А ежели топоры повернуть?

- Энта куды, паря?

Болотников окинул взглядом мужиков - хмурых, забитых - и в глазах его полыхнул огонь.

- Ведомо куда. От кого лихо терпим? Вот по нам и ударить. Да без робости, во всю силу.

- Вон ты куда, парень... дерзкий, - молвил старик. И непонятно было: то ли по нраву ему речь Болотникова, то ли нелюба.

Ерема уставился на Иванку вприщур, как будто увидел перед собой нечто диковинное.

- Чудно, паря. Нешто разбоем счастье добывать?

- Разбоем тать промышляет.

- Все едино чудно. Мыслимо ли на господ с топором?

- А боярские неправды терпеть мыслимо? Они народ силят, голодом морят - и всё молчи? Да ежели им поддаться, и вовсе ноги протянешь. Нет, мужики, так нужды не избыть.

- Истинно, парень. Доколь на господ спину ломать? Не хочу подыхать е голоду! У меня вон семь ртов, - закипел ражий горбоносый мужик, заросший до ушей сивой нечесаной бородой.

- Не ершись, Сидорка, - строго вмешался пожилой кривоглазый крестьянин с косматыми, щетинистыми бровями. - Так богом заведено. Хмель в тебе бродит.

- Пущай речет, Демидка. Тошно! - вскричал длинношеий, с испитым худым лицом крестьянин.

Мужики загалдели, затрясли бородами:

- Бог-то к боярам милостив!

- Задавили поборами! Ребятенки мрут!

- А владыке что? На погосте места всем хватит.

- Старцы владычные свирепствуют!

- В железа сажают. А за что? Чать, не лихие.

- Гнать старцев с деревеньки!

- Гнать!

Мужики все шумели, размахивали руками, а Болотникову вдруг неожиданно подумалось:

"Нет, скитник Назарий, неправедна твоя вера. Взываешь ты к молитве и терпению, а мужики вон как поднялись. Покажись тут владычный приказчик - не побоятся огневить, прогонят его с деревеньки. Не хочет народ терпеть, Назарий. Не хочет!"

И от этих мыслей на душе посветлело.

Мужики роптали долго, но вскоре на рощицу набежал ветер, небо затянулось тучами, и посеял дождь. Селяне поднялись с лужайки, разбросали по обычаю хлебные лесенки и побрели по избам.

Сидорка подошел к парням.

- Идем ко мне ночевать.

Лицо его было смуро, с него не сошла еще озлобленность, однако о прохожих он не забыл.

Сидорка привел парней к обширному двору на две избы. Одна была черная, без печной трубы; дым выходил из маленьких окон, вырубленных близ самого потолка. Против курной избы стояла на подклете изба белая, связанная с черной общей крышей и сенями.

- Добрые у тебя хоромы, - крутнув головой, проговорил Васюта.