Иван Болотников (Часть 2)

В кровавом зареве пожарищ донцы увидели, как к Степным воротам наплывает грозным, огромным чудищем таран, подвешенный цепями к длинному бревну. Конец снаряда был окован стальным наконечником.

Казаки выстрелили из пищалей и самопалов, но таран упрямо приближался к воротам: на место поверженных татар тотчас вставали новые ордынцы.

Не помог и Тереха Рязанец: наклонить жерла орудий под самые стены было невозможно.

- То не в моих силах, братцы, - с отчаянием говорил пушкарь. - Не могу кинуть ядра.

Татары, раскачав на цепях орудие, ударили им по воротам; те крякнули, затряслись, осыпались щепой. После пятого удара стальной наконечник пробил ворота на добрых три вершка.

- Проломят, дьяволы! - чертыхнулся Болотников и перебежал с помоста на стрельню, с которой донцы палили из пищалей и самопалов.

- Бревна швыряй! Колоды! - загремел Болотников.

Но и это не остановило татар. Они гибли десятками, но, не мешкая, столько же подбегало к тарану. Головы степняков заняты были лишь одной мыслью - сокрушить ворота и ворваться в крепость. Там за воротами - добыча! Добыча!

Степные ворота обступили лучники: они непрерывно стреляли по бойницам, да так метко и густо, что казакам невозможно было и высунуться.

А таран все глубже и глубже уходил в ворота; и вскоре окованные створки оказались разбитыми, засовы сорваны; еще удар, другой - ворота рухнут, и тогда ничто и никто не удержат лавину ордынцев, жаждущих вломиться в казачий город.

Но ворота не рухнули: раздорцы надежно укрепили их бревнами и тяжелыми кулями с землей. Таран, пробив наконец ворота, застрял в новом мощном заслоне.

Убедившись, что таран бесполезен, мурза Джанибек приказал отнести его от ворот. Теперь вся надежда татар была на горящие стрелы. Раздоры должны погибнуть в огне.

Потерпев неудачу под Степными воротами, Ахмет-паша задумал нанести решающий удар у Засечной башни. Скрытно от казаков он повелел перетащить оставшиеся кулеврины на галеры, бросившие якоря у левого берега Дона. В то время, когда темник Давлет переправлял два крыла своего тумена на правобережье, а затем начал осыпать крепость огненными стрелами, Ахмет-паша приблизил суда к городу на пушечный выстрел. Он сам был на одной из галер.

- Забросайте Раздоры калеными ядрами! - приказал он капычеям.

Турецкие пушки выстрелили неожиданно для казаков. Богдан Васильев и Федька Берсень, руководившие обороной Засечной стены, на какое-то время пришли в замешательство.

- Откуда взялись пушки? Здесь их не было! - закричал Васильев.

- Палят с реки. С галер палят, злыдни!

Каленые ядра еще больше раздули пожар. Избы вспыхивали одна за другой, как свечи. Вся северо-западная часть города утонула в море огня. Многие избы залить водой уже было невозможно - их растаскивали баграми и крючьями, тушили песком и землей.

- Бейте по галерам! - закричал пушкарям Васильев.

Наряд выпалил, но ядра не долетели до судов: пушки на Засечной стене были поставлены маломощные.

- Где Тереха? Где этот рязанский лапоть? - еще пуще заорал Васильев.

Рязанец стоял на помосте у Степной башни. Когда с Дона заговорили турецкие пушки, Тереха с отчаянием хлопнул ладонью по жерлу "единорога". Янычары пошли на хитрость, и теперь их кулеврины будут свободно и безнаказанно палить по городу.

Рязанец, не дожидаясь приказа Васильева, велел снять со стен часть тяжелых орудий и перетащить их к Засечной стрельне. Но дело это нелегкое: пушки весили до пятисот пудов, и потребуется немало времени, чтобы установить их на донской стороне.

Богдан Васильев выделил начальнику пушкарского наряда две сотни казаков.

- Умри, но пушки поставь! - грозно сказал он Рязанцу.

Город полыхал. В черное небо высоко вздымались огненные языки пожарищ. Вскоре огонь перекинулся и на восточную часть города, неумолимо пожирая сухие рубленые избы. В кривых и узких улочках и переулках метались люди, задыхаясь от зноя, гари и въедливого дыма, валившего черными, густыми клубами из дверей и окон.

Со стен пришлось снять многих казаков. Этого-то и дожидались Ахмет-паша и темник Давлет. Они кинули на крепость тысячи татар и янычар. Штурм был грозный и яростный. Особенно дерзко и свирепо лезли на стены воины мурзы Давлета. Они несколько дней ждали этого часа, и теперь их было трудно остановить.

На стенах то и дело громыхал голос Федьки Берсеня:

- Не робей, донцы! Бей псов, круши!

Но и враг неистовствовал. Многим удалось взобраться на стены. Повсюду пошли рукопашные схватки; лязгали мечи и сабли, сверкали ножи, клинки и ятаганы, сыпались искры.

- Круши псов! Дави степных гадов! - хрипло орал Федька, разя ордынцев тяжелым мечом.

И казаки крушили, и казаки давили. Брань, хрипы и ярые возгласы перемежались с визгом, воплем и предсмертными стонами. Все крутилось, орало, выло, ухало и скрежетало в этом кровавом водовороте.

Злая сеча шла до утренней зари. Повольники не дрогнули, не позволили врагу закрепиться на стенах крепости.