Иван Болотников. Книга третья «Огнем и мечем»

Телятевский с Шаховским, затворившись в покоях, недовольно говорили: свиреп к дворянам Илейка. С Болотниковым спелся. Ну да кулик кулика видит издалека. Смерды! Скорее бы Москву взять, а там… а там каждому на свое холопье место указать. Покуда ж надо терпеть! За ворами великая сила, без которой о Москве нечего и помышлять.

План захвата Москвы через Каширу и Коломну был весьма удачен. В обоих городах стояли слабые гарнизоны, кои не смогли бы остановить Болотникова. Но в тайне план сохранить не удалось: из Тулы в Серпухов примчал лазутчик Шуйского. Василий Иваныч тотчас позвал Михайлу Скопина. (Царь давно уже перестал гнушаться советами молодого воеводы). Скопин-Шуйский, подумав, предложил заманить войско Болотникова в ловушку.

— Добро бы, государь, укрепить Каширу. Полк князя Голицына и часу не продержится. Сметет его Болотников. Добро бы несколько полков из Серпухова снять. Да снять рать из Переславля Рязанского с Прокофием Ляпуновым. Рать у Ляпунова немалая и конная, быстро к Кашире подойдет. В Кашире в осаде не сидеть, а всем полкам выйти из крепости и ждать Болотникова подле устья речки Восмы, что у села втекает в Беспуту. Сие место Болотников не минует. Уж слишком удобно здесь идти на Каширу. Полкам стоять скрытно, дабы Вор не изведал. Скрытно и пушки подвести. Удастся сие — Вор будет разбит.

Василий Иваныч совет Скопина принял. К Кашире потянулись многотысячные рати с пушками.

«Царевич» Петр послал на Каширу Болотникова и Телятевского с тридцатитысячным войском. Поход начался первого июня. Через три дня, как и предсказывал Скопин-Шуйский, рать Болотникова угодила в искусно приготовленную ловушку. У речек Восмы и Беспуты повстанцы неожиданно попали под разящий огонь пушек, пищалей и самопалов. На удобных позициях, прикрываясь речками, стояли крупные царские полки.

«Тыщ пятьдесят», — смятенно мелькнуло в голове Болотникова. Цепко, дотошно оглядел поле брани и позвал Мирона Нагибу.

— Лезь через Восму, сбей дворян и займи буерак. Зришь? Умри, но врагов задержи, иначе всему войску крышка. А я покуда попытаюсь полки развернуть. Поспешай, Нагиба!

Двухтысячный полк Мирона Нагибы неустрашимо полез через речку. Казачий натиск был яростен. Вскоре весь полк прорвался в буерак и начал мощно и дружно палить, из самопалов по дворянской коннице Прокофия Ляпунова и Федора Булгакова. Дворяне несли большой урон. «Воровские казаки из буерака из ружья стреляли по резанцам и людей ранили, и самих, и лошадей побивали и, прося у бога милости, резанцы, покиня тех воров, назад скочили всем полком к речке к Восме». Прокофий Ляпунов пытался задержать бегущих дворян, но тех было уже не остановить. Рязанский полк, спасаясь от казачьего огня, сломя голову несся к Восме.

«Молодец, молодец Нагиба! — воспрянул духом Иван Исаевич. — Теперь лишь бы успеть полки расставить».

Рязанцы бежали как очумелые, бежали в таком отчаянном страхе, что смяли передовые линии болотниковцев.

«Ничего, ничего, — не терял надежды Иван Исаевич. — Юшка Беззубцев пошел в обход. Скоро он выйдет из леска и опрокинет Большой полк дворян в реку… Но что это?! Ужель… ужель вновь измена?!

Тульский воевода Данила Телятин (послан Илейкой третьим воеводой) внезапно ударил своим пятитысячным полком в спину болотниковцев. Повольники дрогнули и побежали. А тут навалилась на повстанцев и вся царская рать, что еще больше усилило смятение. Болотникову с трудом удалось остановить бегущие полки. Войско вернулось в Тулу.

Казаки, засевшие в буераке, продолжали биться с дворянами; устроили небольшое укрепление и палили из самопалов. Отбивались один день, другой.

«И бояре и воеводы на третий день, в воскресенье велели всем полком и всеми ратными людьми к тем ворам приступать, конным и пешим. И те воры билися на смерть, стреляли из ружья до тех пор, что у них зелья не стало. И тех воров в бояраке многих побили, а достальных всех в языках взяли и тех на завтре всех казнили за их злодейское кровопролитие что побили государственных людей».

Неудачной оказалась и трехдневная, ожесточенная битва Болотникова с царскими воеводами на реке Вороньей (в семи верстах от Тулы), где повольничья рать понесла тяжелые потери. Болотникову пришлось отойти под защиту стен каменной тульской крепости.

Тульский кремль был величав и суров, мощен и неприступен, со всех сторон его защищали преграды. С северо-востока кремль прикрывали полноводные реки Упа и Тулица, с юго-запада — Ржавское болото. По углам кремля высились четыре круглые белокаменные башни с деревянными шатрами. Каждая башня разделена дубовыми настилами на три-четыре яруса с тяжелыми пищалями. (Около сотни медных и железных пищалей «московского и немецкого литья» насчитал Иван Исаевич, когда осматривал кремль.) Особо пришлись Болотникову по душе навершья башен. В них, кроме обычных бойниц в зубцах, имелись дополнительные — навесного и косого боя, что позволяло стрелять не только вниз к подошве башен, но и поливать неприятеля горячей смолой и варом.