Иван Бровкин на целине

— По слабому здоровью не годится, Тимофей Кондратьевич. Люди смеяться будут. Разве я похож на больного? Кто этому поверит?

— Пиши заявление! А причину сам придумай…

Костя пожимает плечами и отходит от стола.

Евдокия Макаровна гордо, как хозяйка, широко открывает дверь и входит в большую комнату правления колхоза. Она проходит мимо столов, за которыми сидят Самохвалов и учётчица Галя.

— Здравствуй, Тимофей Кондратьевич!

— Здравствуй, Евдокия!

Евдокия Макаровна победоносно вручает ему телеграмму.

Коротеев, прочитав телеграмму, обрадованно говорит:

— Вот и хорошо. Значит, уже приезжает… Очень хорошо! Встретим как полагается… с оркестром, с музыкой встретим, так сказать, вернувшегося бойца.

— Встреча встречей, а и о свадьбе тоже надо подумать. Вся деревня знает, что наши дети давно любят друг друга.

— И о свадьбе подумаем, Евдокия Макаровна, — успокаивает её Тимофей Кондратьевич.

Разбирая почту, Самохвалов просматривает свежий номер районной газеты «Красный путь». Вдруг он удивлённо хмыкнул.

— Что случилось? — спрашивает Галя.

— О какой свадьбе может идти речь?.. — злорадствует Самохвалов. — Читайте, смотрите! Ваня Бровкин-то уезжает на целину… в Оренбургскую область!

— На целину? — вдруг спрашивает Костя Ковригин, отрываясь от своего заявления, — Покажи! — И бросается к Самохвалову.

Самохвалов читает Ковригину и Гале газетную заметку:

«Патриотический поступок.

Житель нашего района, Иван Романович Бровкин, демобилизовавшись из Советской Армии, изъявил желание отправиться вместе с группой своих товарищей в Оренбургскую область на целинные земли, чтобы жить там и трудиться на благо Родины».

— А как же Любаша? — неожиданно вырвалось у Гали.

Костя Ковригин, скомкав написанное заявление и хитро ухмыльнувшись, выходит из комнаты.

— Когда приходит пароход «Станиславский»?.. — спрашивает по телефону Коротеев. — Спасибо! — и вешает трубку. — Значит, в восемь вечера, — говорит он Евдокии Макаровне и продолжает: — Темновато, но ничего, встретим по всем правилам.

К Коротееву подходит Самохвалов, кладёт перед ним газету и, разглаживая её, показывает столбец, очерченный красным карандашом.

Тимофей Кондратьевич читает газету и постепенно меняется в лице. Закончив чтение, он поверх очков смотрит на Евдокию Макаровну, потом перечитывает газету, как бы не веря своим глазам. Резко повернув голову в сторону Самохвалова, спрашивает:

— Это правда?

— Наши газеты не врут, Тимофей Кондратьевич! — не скрывая своей радости и потирая руки, отвечает Самохвалов. — Тем более, наша районная газета (слово «районная» он произносит с ударением, как бы подчёркивая его чрезвычайно большое значение).

— Ну, я пошла, — безмятежно улыбаясь, говорит Евдокия Макаровна, не понимая, что лежащий на столе номер газеты имеет к ней самое непосредственное отношение.

— Иди на все четыре стороны, — сердито бросает Тимофей Кондратьевич.

— Что? — непонимающе спрашивает Евдокия Макаровна.

— То, что слыхала, — иди на все четыре стороны! — распаляясь, кричит Коротеев.

— Что случилось, Тимофей Кондратьевич?

— Вот что твой непутёвый сын задумал, — злится Коротеев, размахивая газетой перед носом Евдокии Макаровны.

Она, волнуясь, ищет в карманах очки и бормочет:

— Что случилось? Боже мой… что такое?.. Где мои очки?

— На тебе очки! — Коротеев срывает с себя очки и напяливает их Евдокии Макаровне на переносицу. — Читай! Вот что надумал твой сынок… бродяга… Любуйся!

И пока Евдокия Макаровна прочитывает заметку о патриотическом поступке сына, Тимофей Кондратьевич шагая взад и вперёд возле своего стола, кричит:

— Вот тебе и свадьба!.. Любовь, так сказать… Как будто в нашем колхозе земли не хватает, как будто ему жить негде… Лезет в эти самые Оренбургские степи. — И, остановившись перед Евдокией Макаровной, спрашивает: — Что он там потерял?.. Кого он там нашел?.. Зачем ему целина, я тебя спрашиваю?

— Откуда я знаю, — еле выговаривает Евдокия Макаровна. Только теперь до неё дошло, что на неё кричат; она вскакивает и кричит сама: — Ты чего на меня орешь? Кто тебе дал право кричать на меня? — Но вдруг опомнившись, беспомощно пожимает плечами и медленно опускается на стул.

Садится и Тимофей Кондратьевич. Они смотрят друг на друга, и оба безнадёжно разводят руками.

Доносится голос Самохвалова:

— Был непутёвым и остался непутёвым, этот Бровкин! Даже армия ему не помогла.

По затихшей вечерней реке плывет пароход «Станиславский». На палубе — солдат Иван Бровкин. Рядом с ним — молодая, красивая девушка и парень.

— Волнуешься? — спрашивает парень.

— Конечно, — вздыхает Ваня. — Два с лишним года здесь не был.

— Значит, на несколько дней — и в дорогу? — продолжает беседу девушка.

— Да, на несколько дней.

— Свадьбу будешь здесь справлять или на целине? — спрашивает парень.

— Конечно, здесь… — улыбается Ваня. — А на целину поеду уже вместе с женой.