Иван Дмитриевич Путилин

Ваш суд его осудит, и он отсидит свое, - ну, затем вышлют его на родину, ,а он опять возвращается. Они ведь себя сами "Спиридонами-поворотами" называют. Мои агенты на железной дороге его узнают, задержат да и приведут ко мне:

голодный, холодный, весь трясется - посмотреть не на что.

Говоришь ему: "Ты ведь, братец, вор". - "Что ж, Иван Дмитриевич, греха нечего таить - вор". - "Так тебя следует выслать". - "Помилуйте, Иван Дмитриевич!" - "Ну какой ты вор?! Вор должен быть из себя видный, рослый, одет по-почтенному, а ты? Ну посмотри на себя в зеркало - ну какой ты вор? Так, мразь одна". - "Что ж, Иван Дмитриевич, бог счастья не дает. Уж не высылайте, сделайте божескую милость, позвольте покормиться". - "Ну хорошо, неделю погуляй, покормись, а через неделю, коли не попадешься до тех пор, вышлю: тебе здесь действовать никак невозможно..." То ли дело было прежде, в сороковых да пятидесятых годах. Тогда над Апраксиным рынком был частный пристав Шерстобитов - человек известный, ума необыкновенного. Сидит, бывало, в штофном халате, на гитаре играет романсы, а канарейка в клетке так и заливается.

Я же был у него помощником, и каких дел не делали, даже вспомнить весело! Раз зовет он меня к себе да и говорит:

"Иван Дмитриевич, нам с тобою, должно быть, Сибири не миновать!" "Зачем, - говорю, - Сибирь?" - "А затем, - говорит, - что у французского посла, герцога Монтебелло, сервиз серебряный пропал, и государь император Николай Павлович приказал обер-полицмейстеру Галахову, чтобы был сервиз найден. А Галахов мне да тебе велел найти во что бы то ни стало, а то, говорит, я вас обоих упеку куда Макар телят не гонял". - "Что ж, - говорю, - Макаром загодя стращать, попробуем, может, и найдем". Перебрали мы всех воров - нет, никто не крал! Они и промеж себя целый сыск произвели получше нашего. Говорят: "Иван Дмитриевич, ведь мы знаем, какое это дело, но вот образ со стены готовы снять - не крали этого сервиза!" Что ты будешь делать? Побились мы с Шерстобитовым, побились, собрали денег, сложились да и заказали у Сазикова новый сервиз по тем образцам и рисункам, что у французов остались. Когда сервиз был готов, его сейчас в пожарную команду, сервиз-то... чтобы его там губами ободрали: пусть имеет вид, как бы был в употреблении. Представили мы сервиз французам и ждем себе награды. Только вдруг зовет меня Шерстобитов. "Ну, - говорит, - Иван Дмитриевич, теперь уж в Сибирь всенепременно". - "Как, - говорю, - за что?" - "А за то, что звал меня сегодня Галахов и ногами топал и скверными словами ругался. "Вы, говорит, - с Путилиным плуты, ну и плутуйте, а меня не подводите.

Вчера на бале во дворце государь спрашивает Монтебелло:

"Довольны ли вы моей полицией?" - "Очень, - отвечает, - ваше величество, доволен: полиция эта беспримерная. Утром она доставила мне найденный ею украденный у меня сервиз, а накануне поздно вечером камердинер мой сознался, что этот же самый сервиз заложил одному иностранцу, который этим негласно промышляет, и расписку его мне предствил, так что у меня теперь будет два сервиза". Вот тебе, Иван Дмитриевич, и Сибирь!" - "Ну, - говорю, - зачем Сибирь, а только дело скверное". Поиграл он на гитаре, послушали мы оба канарейку да и решили действовать. Послали узнать, что делает посол. Оказывается, уезжает с наследником-цесаревичем на охоту. Сейчас же к купцу знакомому в Апраксин, который ливреи шил на посольство и всю ихнюю челядь знал. "Ты, мил-человек, когда именинник?" - "Через полгода". - "А можешь ты именины справить через два дня и всю прислугу из французского посольства пригласить, а угощенье будет от нас?" Ну, известно, свои люди, согласился. И такой-то мы у него бал задали, что небу жарко стало. Под утро всех развозить пришлось по домам: французы-то совсем очумели, к себе домой-то попасть никак не могут, только мычат. Вы только, господа, пожалуйста, не подумайте, что в вине был дурман или другое какое снадобье. Нет, вино было настоящее, а только французы слабый народ: крепкое-то на них и действует.

Ну-с, а часа в три ночи пришел Яша-вор. Вот человекто был! Душа! Сердце золотое, незлобивый, услужливый, а уж насчет ловкости, так я другого такого не видывал.

В остроге сидел бессменно, а от нас доверием пользовался в полной мере. Не теперешним ворам чета был. Царство ему небесное! Пришел и мешок принес: вот, говорит, извольте сосчитать, кажись, все. Стали мы с Шерстобитовым считать:

две ложки с вензелями лишних. "Это, - говорим, - зачем же, Яша? Зачем ты лишнее брал?" - "Не утерпел", - говорит... На другой день поехал Шерстобитов к Галахову и говорит: "Помилуйте, ваше высокопревосходительство, никаких двух сервизов и не бывало. Как был один, так и есть, а французы народ ведь легкомысленный, им верить никак невозможно". А на следующий день затем вернулся и посол с охоты. Видит сервиз один, а прислуга вся с перепою зеленая да вместо дверей в косяк головой тычется. Он махнул рукой да об этом деле и замолк".