Иван Дорога

Глава 7. Старый-Новый

Как говорил мой отец: «В нашей стране столько праздников, что короткие будни становятся лишь незначительным неудобством!». И вот еще одно из этих неудобств осталось позади и 13-го января наступил другой праздник – «Старый-новый год».

Особенность этого праздника на юге Западной Сибири выражается в том, что именно в это время ходят по домам ряженые, поют песни, просят за пляски сладости, а те, кто постарше рюмку. Кажется, этот праздник есть везде, только отмечается в разное время и имеет другие корни и чаще называется «колядки» или на североамериканский и европейский манер «день всех святых». Здесь он именуется «шуликины» принцип тот же, но с погрешностью на особенности атмосферы. Не знаю откуда это слово произошло. Не то от тюркского, не то от фольклорной фантазии наших выдумщиков и берет свое начало из допустим ассоциативных созвучий? По поверью шуликаны (или еще говорят «шуликане») – это духи которые в это время ходят по домам и требуют подношение, а не получив его, могут наказать заносчивого хозяина: уронить поленницу или снять с петель калитку. Но народ особенно в тонкости происхождения этого торжества, как водится, не вникал, а просто праздновал. Так что несколько вечеров начиная с тринадцатого января, никто особенно не удивлялся если к нему в дом ввалится ватага орущих частушки ряженных в масках зверей и в вывернутых на изнанку шубах, выслушивал и насыпал угощения, как правило конфет.

Я на тот момент уже, года три как не ходил «шуликанить», скорее всего стал считать себя слишком взрослым для конфет, но недостаточно зрелым для алкоголя в качестве платы за песню. И тут неожиданно в разговоре с Надей узнал, что она вообще никогда не участвовала в этом лихом празднике. По ее словам, она наблюдала за ним со стороны, как за чужим танцем. На время праздника закрывалась и не позволяла себе впускать певунов и частушечников за порог. «Что ж не странно, для горожанина такое не только диковато, но и не логично. Ведь в городе наоборот всячески обороняются от проникновения в дом людей в масках и уж, наверное, не устраивают им день открытых дверей, пусть и раз в год» – думал я тогда и вспоминал тревожный музыкальный мотив из телепередачи «Криминальная Россия».

Бог свидетель я не хотел участвовать в этом празднике и на этот раз, но во мне вдруг взыграло какое-то сектантское чувство и все росло и множилось желание не так чтобы самому побегать по чужим домам в костюме нечисти, как вовлечь в этот процесс Надю. Пока склонял ее к вакханалии, термины и формы выбирал сплошь сектанско-пропагандистские: «Ты ведь не знаешь, как это здорово!», «Ты же здесь живешь – нужно чтить традиции!» и «Здесь ничего предосудительного нет!». Но Надя хохотала и не поддавалась. Вдруг словно мне в помощь, к Наде зашла школьная подруга Наташа и выслушав мое предложение обрадовалась, сказав, что участвовала в подобном, когда была еще в начальных классах школы и теперь это нужно обязательно повторить. Надя согласилась, и я убежал к себе готовить костюм.

Позвонил Сане, и не успел предложить ему отпраздновать, как он меня опередил. Договорились встретиться рядом с домом Нади в девять часов.

Приоделся я тогда всем на загляденье. Напялил вывернутый наизнанку армейский тулуп, который папа принес из военкомата. Надел валенки, а под ушанку нацепил маску гориллы, когда-то купленную для того же праздника и использованную только однажды.

Тулуп был мне очень велик. Рукава висели ниже рук сантиметров на десять, а широкий подол, той же длинны не дотягивал до пола. Я все сомневался годится костюм или нет, но когда проходил через неосвещенный переулок и старуха жившая по соседству на мое: – «Здравствуйте!» шарахнулась в сторону и взялась бормотать: – «…свят-свят!» и креститься, я понял – хороший!

Еще одно подтверждение, что гориллье гуталиново-черное рыло работает безотказно, я получил, когда нажал кнопку дверного звонка в расчете напугать Надю. Но чуть было не довел до заикания ее мать Марину, вскрикнувшую так, что мне пришлось снять маску чтобы ее успокоить. Не успела она меня отчитать за свой испуг, как из комнаты Нади в коридор вывалились две горбатые фигуры в вывернутых и подпоясанных шарфами дубленках и пластиковых перемазанных красным лаком для ногтей масках свиней.

– Ваня, а у тебя какой костюм? – спросила одна «свинья», обувая сапоги. Я показал маску гориллы.

– Мам я подушки с дивана для горбов взяла, все пока – я не поздно! – сказала вторая «свинья», выходя в дверь.

Я только нацепил свою гориллью голову, когда, глядя в растерянные глаза Марины призвал ее не волноваться и закрыл за собой.