Иван-Дурак

Иван ее не сразу узнал: трудно было поверить, что живой скелет землистого цвета, лежащий на больничной койке, это и есть некогда прекрасная, нежная и румяная Верочка. Зато когда узнал, понял, что, видимо, ее и нужно было спасать, видимо, в спасении этой женщины и заключается его миссия. Вот оно! Вот! Да, да! Это оно! Осталось только понять, что с ней и как ее спасти.

– Здравствуй, Вера, – произнес он тихо.

Скелет с трудом открыл глаза:

– Ваня?

– Да, Ваня. Что с тобой?

– Врачи говорят – анорексия.

– Ты что, похудеть хотела?

Скелет улыбнулся:

– Нет, просто не могу есть. Не получается.

– У тебя что-то случилось?

– Случилось, Ваня, случилось. Не смотри на меня, отвернись. Мне неприятно, что ты видишь меня такую. Зачем ты пришел?

Иван отвернулся к окну.

– Да вот, приехал дочь навестить, услышал, что ты в больнице, решил зайти – проведать.

– Вовремя, как раз, чтобы проститься – умираю я, Ваня.

– Глупости, анорексия лечится, поживешь еще.

– Это если хотеть лечиться, хотеть жить, а я не хочу.

– Ты можешь подняться и выйти в коридор? Может быть, мы наедине поговорим?

– Говори здесь, мне все равно умирать скоро. Мне уже безразличны земные дела.

– Расскажи мне, что с тобой произошло. Почему ты оказалась в таком состоянии?

– Ваня, это уже не имеет значения.

– Расскажи, – приказал он.

Скелет долго молчал, вздыхал и кряхтел, а потом заговорил:

– Мама умерла от рака. Долго и мучительно умирала. Похоронила я ее, и тут выяснилось, что квартира ей уже не принадлежала… А, значит, и мне. Пришли какие-то люди, показали какие-то документы и заставили меня съехать в течение недели. Мне некуда было уходить, я осталась. Тогда пришли какие-то мужчины, взломали дверь, дали мне полчаса на сборы, а потом вышвырнули меня на улицу. Я в музее поселилась. Директор у нас добрая, не выгоняла меня. Только вот я есть перестала. Вот и вся история.

– Подожди, я не понял, а почему у тебя отобрали квартиру? Кто эти люди?

– Мама вступила в какую-то секту. Я не заметила сразу. Она и раньше-то невыносимая была, а тут еще хуже стала: стала носить все черное и меня заставила, запретила смотреть телевизор, говорила, что это зло. Она даже художественную литературу читать перестала и все книги, которые дома были, на помойку выкинула. Говорила, что все эти бредни – происки дьявола. Тут я и заподозрила неладное. Я пыталась ее убедить, что нужно ей уйти от этих людей, что она губит себя, да и меня тоже. Но ты же помнишь мою маму, она же всегда права, только она и никто больше… Вот на кого-то из сектантов перед смертью она и переписала квартиру.

– Ну не просто же так она в секту-то подалась?

– Отец…

– Что отец?

– Мой отец. Он, оказывается, вором был. Мама никогда мне о нем не рассказывала. Влюбилась в юности, а он вор. Его посадили, а мама меня родила. Он появился. Его в очередной раз из тюрьмы выпустили, и он к нам пришел: «Здравствуйте, я ваш папа!». Я была в шоке, а мама была счастлива. Никогда ее такой счастливой не видела. Отец три месяца у нас жил, а она не заболела даже ни разу, сама еду готовила, похорошела. А потом…, – Верочка умолкла. – Он украл все мои драгоценности и снова исчез. Мама состарилась в одно мгновение, заболела тут же. Она очень страдала. В секте пыталась найти утешение…, – Верочка заплакала. – А потом рак… и смерть… Я осталась совсем одна.

– А ты сама, у тебя как жизнь складывалась?

– Ваня, ну зачем тебе это?

– Думаю, как можно тебе помочь. Для этого мне нужна информация.

– Не нужно мне помогать…

– Думаешь, я буду спокойно смотреть, как ты умираешь?

Скелет усмехнулся:

– Извини, забыла, что ты у нас рыцарь.

– Рассказывай.

– Была у меня еще пара богатых любовников. Не любила я их. Тебя только и любила. Никого больше. Сама себе противна была, чувствовала себя проституткой, продажной женщиной. Но мама меня заставляла встречаться с этими мужчинами, денег требовала. Жили мы раньше спокойно, ну нищие и нищие, думали, что богатство – это не для нас. И не стремились ни к чему… Пока я тебя не встретила. А тут почувствовали вкус денег… И как с цепи сорвались. Особенно мама. Как я ее ненавидела! Часто твои слова вспоминала, когда ты мне говорил, что нужно бежать от нее хоть на край света, хоть на Луну! Только куда ж я сбегу? Крепко она меня держала своими болезнями. Всю жизнь мне сломала! – по впалой, дряблой щеке снова покатилась слеза. Верочка не стала ее утирать. – Мне перевалило за тридцать, – продолжила она слабым голосом, – и образ бедной немолодой экскурсоводши никого уже больше не привлекал. Я вызывала просто жалость и брезгливость что ли какую-то с оттенком презрения. Желающих мне помочь больше не было. Мы снова оказались в полной нищете. Потихоньку продавали мои украшения – много мне их надарили. А потом отец украл остатки драгоценностей… Ну, а дальше ты знаешь.

– Это, безусловно, очень печальная история, но поводов кончать жизнь самоубийством я не вижу. – Резюмировал Иван.

– Я умираю от болезни, а не кончаю жизнь самоубийством! – обиделась Верочка.