Иван Ефремов. Издание 2-е, дополненное

Подобный взгляд и возможен, и необходим, когда, по мнению Ефремова, «фантазирующая часть учёных обладает столь же высокой (и лучше даже если ещё более высокой) закалкой серьёзной подготовки и дисциплиной мышления, как и тормозящая, консервативная часть.

Пока всё же число подобных учёных в любом научном коллективе невелико, что и вызвало известное замечание Эйнштейна: «Воображение важнее, чем знание!»»

Сам Ефремов, безусловно, относился к «фантазирующей части». Его идеи не могли найти моментального воплощения в науке, Иван Антонович попытался донести их до читателей в оболочке художественных произведений, которые звучат как научные гипотезы.

Сотрудничество двух типов учёных блестяще показано в повести «Звёздные корабли». С такого сотрудничества и начиналась совместная дорога в палеонтологии Ефремова и Быстрова. Диалектические противоречия снимаются на уровне творческого синтеза. В реальной жизни Алексей Петрович остался верен постулатам аналитического метода в науке, что в итоге привело к прекращению дружеских отношений.

Общему течению эволюции безразлично, «чья и какая фамилия будет стоять на работе, посвящённой интересующему тебя вопросу». С этим утверждением Ефремов, безусловно, согласен. Однако этические пути Быстрова и Ефремова различны. Алексей Петрович призывает рассказывать заинтересованным людям о своей научной работе (необходим живой обмен мнениями), понимая, что в современно обществе есть псевдоучёные, промышляющие воровством чужих идей.

Иван Антонович говорит, что никогда не опасался отдать. Его этический посыл находит отражение в «Туманности Андромеды», в идее всепланетного открытого обсуждения важнейших проблем.

Быстров постулирует необходимость железной логики, то есть следование строгой системе. Ефремов призывает выходить из конкретной системы в сверхсистему, конфигурация которой может выглядеть нелогичной с точки зрения находящихся на более низком системном уровне.

Ефремов пишет: «Процесс этот находится в жёстком противоречии с узкой специализацией науки и научного образования. Узкая специализация учёных содействует быстрому разрешению частных вопросов, но в тоже время мешает обобщению более широких проблем. Поэтому количество тупиков имеет тенденцию к возрастанию…»

Герой «Лезвия бритвы» Иван Гирин – тип «фантазирующего» учёного. В седьмой главе студент Сергей, помогающий Гирину в проведении опытов, восклицает:

«– Удивляюсь я на скотскую тупость нашего начальства. Такие учёные, как Иван Родионович, очень нужны, прямо необходимы науке. Он – бездна знания, настоящий энциклопедист и всегда будет центром кристаллизации научных идей, всегда держать научную мысль на высоком уровне. Специальность его не имеет значения, ведь он не прямой изобретатель, а разгребатель огромной кучи бессмысленного набора фактов. Он прокладывает дороги сквозь эту кучу, за которой большинство просто не видит пути, а громоздит её всё выше».

В предисловии Ефремов, в ответ на многочисленные просьбы о помощи больным, писал: «сам я – не врач, а прототипом Гирина послужил мой покойный друг, врач и анатом, ленинградский профессор А. П. Быстров».

Это высказывание нельзя отрывать от контекста. Прототипом главного героя в том, что касается способности к диагностике, был, несомненно, Быстров (хотя и эта способность у автора присутствовала в немалой степени). Но в образе Гирина с его масштабностью исследователя и могучей фигурой мы справедливо видим самого Ивана Антоновича.

Голос самого Ефремова звучит в эпилоге романа – его устами Иван Родионович высказывает идею: необходимо «создать институт обмена безумными, как выражаются физики, идеями. Новыми предвидениями на грани вероятного, научными фантазиями и недоказанными гипотезами. Так, чтобы здесь встречались, черпая друг у друга вдохновение, самые различные отрасли науки, писатели – популяризаторы и фантасты. И, уж конечно, молодёжь! Только отнюдь не любители сенсационных столкновений и пустопорожних дискуссий, отдающие дань модному увлечению. Чтоб не было никаких научных ристалищ и боя быков! Товарищеская поддержка или умная критика… словом, не изничтожение научных врагов, а вдохновенное совместное искание».

Перечитывая эпилог «Лезвия бритвы» сегодня, спустя пятьдесят лет со времени создания романа, невольно размышляешь о современном состоянии отечественной науки.

Помните – Сима предлагает отдать пустующее здание дацана под лабораторию мужа. Гирин отвечает: «Нельзя. Слишком роскошное начало. Такие замахи убивают даже хорошие намерения. Если бы организовался целый институт, большой коллектив. Но и тогда понадобится немалый срок. Иные ученые деятели думают, что дай здание и побольше вакансий – это называется штатные единицы, и разработка той или другой задачи пойдет быстро. А на деле нужны люди, много лет подготовлявшиеся к этому направлению!»

«Сердце Змеи»