Иван Ефремов. Издание 2-е, дополненное

Но ведь признание системы есть одновременно принятие религии, ибо что же такое религия как не свод определённых правил поведения, в согласии с законами бытия? Само слово «религио» означает связь, зависимость, опору – вспомните английское «рели», «релайэбл». Признавая связь причин, следствий, времён и процесс мирового развития и соподчиняя ему нормы своего поведения, Вы тем самым религиозны. И я не понимаю Ленина, который так бешено восставал против религии, будучи сам не менее, а более религиозным, чем самые неистовые церковники. Религия – есть моральный свод, а что он неизбежно должен опираться на веру, Вам должно быть очевидно. Вера же может быть, в зависимости от уровня восприятия, хоть в пень, и горе тому обществу, которое, уничтожая прежнюю веру, не заменит её другой. Всеобщее страшное моральное обнищание и разрушение ещё впереди, и никакая Махабхарата нас не спасёт от морального крушения нашей цивилизации, что, впрочем, и предвидит Е.И. ‹…› Просмотрел ещё раз Ваше письмо и вижу, что не ответил ещё на одно. Рерих говорит, что каждый должен выбрать себе Учителя, ещё стремясь к Пути. Это вовсе не значит, что Вы рыщите и находите некую личность. Отнюдь! Вы выбираете себе одного из великих Учителей человечества, в том смысле, что это может быть Будда, а может быть и Христос, или кто-либо из Бодисаттв, или ЕПБ, или даже отец «Розенкрейцер» и т. д. Иными словами, Вы дисциплинируете себя в той или иной религии, или философии, или науке, какая Вам больше по душе, будь то хоть Гиппократ или Ауробиндо. Иными, опять же, словами, Вы набираете определённую кармическую высоту, а дальше идёт уже познание»[306].

«…Эзотерия – лишь признак определённого уровня общественного сознания, а не специфически религиозный уклон познавания мира. Сейчас народилась новая эзотерия – естественных наук, и каждый учёный, если бы яснее отдавал себе отчёт в том, кому можно вручать плоды своих трудов и какие из этого произойдут последствия, был бы адептом тайных наук»[307].

«Я решил погадать и открыл на первом попавшемся месте. Это был § 142, как нельзя более в точку, и я решил, что через Вас мудрецы Братства послали мне совет»[308].

«Я по-прежнему занят размышлениями на три важнейшие вопроса Кармы, которые меня особенно интересуют, как палеонтолога.

1. – о нём Вы знаете – право на уничтожение вредоносных, и принципы определения – и вредоносности, и права. 2. Права на самоуничтожение, которое должно вытекать из 3. Права судить высшие силы Судьбы и Промысла.

Я прихожу к заключению, что из-за разности масштабов право судить нецелесообразность и ошибки высших миров имеем только мы – жертвы страдания в плохо устроенном мире, устроенном недодуманно «ими». Не «они», великие и всемогущие, а мы, маленькие их жертвы. И очень интересно, что я нашёл подтверждение этому сразу в двух писаниях: Евангелии от Иоанна («и дал ему Отец право Суда, ибо он есть Сын Человеческий») и в древней легенде индуизма, где говорится, что Брахма узурпировал себе право создания мира, вопреки другим членам Тримурти – Вишну и Шиве, создал его, «запустив» Махамайю (дни и ночи Брахмы), и тем самым обрёк на великое страдание свои создания, особенно мыслящие (разумные) существа рода человеческого.

И если право суда над ним остаётся за нами, купленное неисчислимыми жертвами и страданиями, тогда следует пересмотреть Карму и, может быть, право ухода из этой жизни, вольного и ненаказуемого тоже право Сына Человеческого. Это всё вопросы величайшей сложности, но если удастся хотя бы получить намёк на ключи подхода, то это – великое дело…»[309]

Особняком стоит письмо врачу-урологу Россихину:

«Если искать путь, то, как Вы очень хорошо сказали в начале письма, он в наше время лежит через общественную йогу (“агни-йогу”), йогу служения человеку и обществу, йогу уничтожения страдания и войны со злом и несчастьем (не забывая, что всё в этом мире имеет две стороны). Для всего этого нужно и самоусовершенствование и самоограничение, но в иной мере и иных целях, чем в личной йоге, которой начинают увлекаться многие, мечтая получить особую власть и силу. Если бы они знали, что не получат ничего, кроме ответственности и заботы, самопожертвования и долга, то они даже близко не пытались бы познакомиться с высшей йогой. Если бы они знали, что на самых высших ступенях «посвящения» человек не может жить, не борясь с окружающим страданием, иначе он погибнет…

От души желаю Вам и Вашим товарищам твёрдо стать на путь – это самое большое счастье, какое есть на Земле, кроме большой любви…»[310]

Разумеется, человек, высказывающийся подобным образом, очень специфически решал «официально решённые» философские проблемы, делал из них необычные этические выводы. Ему чужда была классовая атеистическая этика, но и догматизм этики богословской он отвергал как безжизненный. Тонкая диалектика текучих нравственных проблем – вот что привлекало его внимание. Именно это составляет основу Живой Этики.