Иван Федоров

Чего только здесь не было! Торговали хлебом и орехами, домашней птицей и овощами, разнообразной дичью и рыбой, клюквой, медом, уксусом, пряниками, сапогами, меховыми шубами, глиняными горшками, расписными деревянными ложками, заморскими шелковыми тканями, детскими игрушками, драгоценными украшениями — всего и не перечислить! Торговцы, переминаясь с ноги на ногу и охлопывая себя руками, чтобы не замерзнуть, на все лады выхваляли свой товар.

Отец Федор замедлил шаги и свернул в книжный ряд. Так бывало каждый раз, когда он оказывался на Торгу, и Ивашка знал, что отец застрянет возле книг надолго. Прилавки с книгами были укрыты от снега дощатыми навесами, книги в кожаных переплетах разложены на чистых холщовых полотенцах.

Отец Федор бережно перелистывал книги, прочитывал то из одной, то из другой по нескольку строк, восхищенно качал головой.

Потом с сожалением сказал торговцу:

—  Купил бы я у тебя много чего, да денег в обрез. А книги-то дороги.

Торговец развел руками:

— Вестимо дороги. Мастер-доброписец каждую книгу полгода, а то и год переписывал.

— Верно, — согласился отец Федор. — Ну, счастливо тебе оставаться, хорошо торговать!

Вдруг отца Федора окликнул какой-то полупьяный оборванный мужичонка:

— Постой! Есть у меня книга на продажу, и недорого возьму.

Он вытащил из-за пазухи небольшую книжицу с неровно обрезанными страницами.

Отец Федор посмотрел на нее с сомнением.

— Да ты не думай, не краденая! — угадал его мысли оборванец. — Я сам переписал.

Отец Федор взял книгу в руки и перелистал.

— А это что? — воскликнул он вдруг с возмущением. — Здесь строк пять пропущено.

— Знаю, — хмуро ответил оборванец. — Ладно уж, раз заметил, бери за полцены.

Но отец Федор сунул книгу ему обратно в руки, отступил на шаг и сказал:

— Не возьму даже и даром! Стыдно должно быть писцу, испортившему книгу, и торговцу, ее продающему, и тому, кто ее купит, позарившись на дешевизну.

Отец Федор круто повернулся и широкими шагами пошел прочь.

Оборванец посмотрел ему вслед и, сокрушенно вздохнув, пробормотал:

— Невезучий я человек! Надо же было книге открыться именно на негодной странице.

— Батюшка, — спросил Ивашка, едва поспевая за отцом, — а за что ты так рассердился на этого пьяницу?

Отец призадумался, как бы попонятнее объяснить сыну, и сказал: