Иван Грозный

Стойкость и послушание русских Гейденштейн объясняет их религиозными убеждениями: "Они признают варварами или басурманами всех, кто отступает от них в деле веры… по установлениям своей религии, считая верность к государю в такой степени обязательной, как и верность к богу, они превозносят похвалами твердость тех, которые до последнего вздоха сохранили присягу своему князю, и говорят, что души их, расставаясь с телом, тотчас переселяются на небо".

4

Гейденштейн любопытно характеризует знаменитого противника Грозного, Стефана Батория, которому выпало на долю нанести тяжелый удар государству, созданному двумя великими Иванами. Перед нами выступает крупный военный, дипломатический и административный талант, по своей гибкости пригодный действовать как раз в трудной обстановке шляхетских республик и в то же время способный развернуться только в беспокойный военный век, когда вся Европа составляла громадный рынок вербовки, когда уже не война вызывала солдат, а воинственно настроенные, незанятые и неспособные заняться мирным трудом люди создавали войны и до бесконечности тянули их.

Стефан Баторий – один из предводителей пестрых наемных отрядов, начиная от Колиньи, Александра Фарнезе и Морица Оранского и кончая Валленштейном, мастеров военной техники, державших армию верой в свою счастливую звезду, и на самом деле бесконечно изобретательных и изворотливых. В войске Батория встречаются чуть ли не все нации Европы: помимо поляков, литовцев, русских и венгерцев, которых он набрал в своих старых и новых владениях, под его знамена стекаются немцы, бельгийцы, шотландцы, французы, итальянцы. Очень трудно было держать дисциплину среди этих искателей счастья и добычи, выходцев из всех стран Европы, составлявших собственно организованные массы мелких предпринимателей и торгашей. При взятии Полоцка в 1579 г. поляки и венгерцы, единственно занятые жадной заботой, как бы не потерять своей доли добычи, выстраиваются в боевом порядке и бросаются друг на друга. Перед сдачей Великих Лук в 1580 г. венгерцы, рассчитывая при штурме получить город на разграбление, убивают русских парламентеров, спустившихся со стены осажденной крепости.

Не менее трудно было политическое положение Батория. Шляхта не хотела ни служить в войске, ни платить налогов: в автономных сеймиках менее всего находилось охотников вникать в интересы государства. Как тут было осуществить план нового короля, состоявший в снаряжении хорошей ударной армии, которую следовало быстрым натиском повести в центральные области Московского государства, чтобы отрезать Ливонию и вырвать ее у Грозного!

Оригинальный проект Батория – создать постоянное войско из крестьян королевских имений – не прошел. Шляхетские сеймы предлагали королю, вместо того, никуда не годное посполитое рушение, т. е. поголовное ополчение, вместо денежной повинности натуральную.

Король должен был не только торговаться с вальным, т. е. общим, сеймом о налоге, но еще объезжать отдельные воеводства и заключать частные соглашения с особенно непокорными сеймиками, напрасно стараясь внушать шляхетским корпорациям областей, более отдаленных от театра войны, что отвоевание Ливонии имеет общегосударственное значение, что земледельческая страна должна иметь свои вывозные порты и т. д. Каждый год возобновлялась борьба с сеймами, ставившая под угрозу полного крушения раз избранную королем систему. Во время самых походов Баторию приходилось сталкиваться с бесконечными взаимными перекорами панов, у которых были свои понятия относительно распределения коронных должностей: эти притязания гораздо более стесняли короля, чем местнические счеты, составлявшие особенность Москвы.

Баторий сумел удержаться в этих шатких условиях; мало того, искусно использовать таланты шляхты, увлечь большую часть ее к ведению войны, начертавши перспективы польской великодержавной политики. После его смерти это дело попадает в слабые руки бесталанного Сигизмунда III, но все, что смог осуществить его малоспособный преемник, – завоевание Смоленска, Северской области и временное занятие Москвы – исполнено силами и личностями, которые набрал и вдохновил Баторий. У него был верный глаз на способных людей и обаяние, привлекавшее их. Из военной школы Батория вышел его неизменный спутник, сначала канцлер, потом гетман, Замойский, "завоеватель городов", дипломат, политический оратор. Учеником Батория был и молодой Жолкевский, восходящая звезда короткого державно-политического периода Польши, уже не нашедший настоящего применения своим разнообразным дарованиям.

Шляхту пришлось привлекать обходными путями, записью в отряды добровольцев, наймом на частные средства короля и магнатов; это были ливрейные люди, как во времена Алой и Белой Розы в Англии. Частные войска создавали новые затруднения верховному командованию. Когда, при виде грабежа Полоцка, вспыльчивый Баторий хватил саблей солдата, тащившего добычу, оказалось, что это был наемник, состоявший на службе гетмана Мелецкого; важный сановник обиделся на короля.