Иван Грозный

В высших классах Ливонской федерации русский завоеватель не мог встретить сопротивление. В этом смысле борьба русских и немцев в 1558 г. отличается от войн 1242 и 1502 гг. С одной стороны было энергичное и систематическое наступлений, а с другой — растерянность, паника, беспорядочное бегство, искание защиты у новых покровителей, которые могли бы заменить разметавшихся в страхе старых феодальных суверенов, орденсмейстеров и епископов.

Крупнейшая из всех войн, веденных русскими в XVI веке, Ливонская война есть вместе с тем важное политическое событие общеевропейской истории. Ливония от XIII до XVI века входила в состав распадавшейся тогда Германской империи, огромного средневекового государства, построенного на началах феодальной иерархии. Такие устарелые, слабо сплоченные политические тела, представлявшие остаток междуплеменных союзов, не успевшие объединиться и приобрести национальный облик ко времени развития денежного хозяйств и широкого товарного обмена, неминуемо должны были стать жертвой завоевательных стремлений новых государств, опиравшихся на господство единой нации и проводивших энергично национальную политику.

В Ливонской войне обнаружилось не только военное превосходство русских над немцами; и в смысле политического развития Московское государство XVI века далеко опередило Германскую империю, застывшую на строе XIII века.

7

Окружающие Ливонию державы были заинтересованы в приобретении юго-восточного побережья Балтики. Литовско-польское государство, одинаково с Москвой, нуждалось в выходах к морю для прямых сношений с Западом, для сбыта туда сырья и подвоза оттуда фабрикатов. Два скандинавских государства, Швеция и Дания, собственно не имели непосредственных торговых интересов в Балтийском море. Они скорее выступали привратниками выходов, на манер средневековых рыцарей, подстерегавших купеческие корабли на морских путях и торговые караваны на переправах и в горных проходах. Выгоды собирания транзитной пошлины с морской торговли были так велики, что между двумя скандинавскими государствами из-за Балтики разгорелась жестокая борьба; особенно обострилась она в семилетней Северной войне 1563–1570 гг., совпадающей с первым периодам Ливонской войны Грозного.

Судьба Ливонии в высокой степени занимала Германию. Ганзейский союз, старая морская федерация, низверженная в конце XV и начале XVI века, пытался вернуть свое торговое положение на востоке и со смешанными чувствами страха и надежды смотрел на возрастающее могущество Москвы. Интересно наблюдать, как в Германии мечтают опереться на Москву, использовать ее физическую силу и подправиться, омолодиться за ее счет, и как в то же время отдельные члены распадающейся империи боятся неведомой таинственной восточной громады.

Главная победительница Ганзы Англия вторглась в Балтийское море следом за отступающими ганзейцами. Пробивши в 1553 г. путь к Москве через Белое море, англичане обеспечили себе монополию северной торговли в Московском государстве. Не довольствуясь этим, они поставили целью овладеть и другими торговыми пунктами восточной державы. С притязанием на господствующую роль выступили они в 1558 г. в завоеванной Иваном IV Нарве. Между прочим, англичане стали ввозить сюда свою суконную мануфактуру, вытесняя с рынка ганзейцев, торговавших фламандскими сукнами. Это втягивало в сложную борьбу за балтийскую торговлю еще одну великую державу, в обладании которой находилась индустриальная Фландрия, — Испанию. Два соперника, Англия и Испания, борьба которых в западных водах Европы заполняет собой XVI век, нашли себе еще одно поле столкновений — в Ливонии.

Московская дипломатия, не имея в числе претендентов на Ливонию настоящих союзников, старалась извлечь выгоду из столкновения соперников за обладание Балтийским морем. Издавна стремилась Москва к сближению с Данией против Швеции; Ивану IV оставалось только возобновить политику своего деда, уже в 1493 г. заключившего с Данией договор о разделе орденских владений в Ливонии. Добрые отношения с воинственным, предприимчивым, хорошо вооруженным государством проливов считались настолько важными, что в 1562 г. в Копенгаген ездил лучший дипломат Москвы, дьяк Висковатый, повидимому специалист по датским делам.

8

Первая кампания — 1558 года — создала на Западе впечатление необыкновенного могущества и силы натиска восточноевропейской державы.