Иван Грозный

Сначала его приняли очень хорошо и с бóльшим почетом, чем заслуживало его звание простого гонца. Но чтение привезенной им грамоты, на этот раз подлинной, подействовало охлаждающе. Царь выражал в ней желание, чтобы папа повелел Баторию отказаться от мусульманского союза и войны против христиан. Но о вере не было ни слова. Иван просил много, но взамен не давал ничего. Однако искушение войти в какие бы то ни было сношения с Россией было слишком велико, поэтому все-таки решили отправить в Москву посла. Он должен был поставить на надлежащее место условия союза: сначала религиозный союз, а потом уже политическое соглашение. Очень может быть, как многими и предполагалось, что здесь не обошлось без польского влияния. Во всяком случае, этот план был самым благоразумным во всех отношениях.

Благодаря удачному выбору посредника пошли еще дальше. Поссевин был видным дипломатом. Уже два раза на него возлагали поручения к шведскому двору – в 1578 и 1580 годах. Он был назначен папским викарием всего Севера, слыл очень тонким дипломатом и выказал способность не только подчинять духовные интересы светским, но даже и жертвовать ими в случае необходимости. В Стокгольме, куда он явился в одежде дворянина, со шпагой на боку и шляпой в руке, ему не удалось добиться союза с Римом. Но он принимал деятельное участие в переговорах между Швецией и Польшей для заключения союза против Москвы. В 1579 году он посетил в Вильне Батория с тою же целью. Теперь он добился того, что римский двор под его влиянием незаметно отвлекся от религии в сторону политики.

Мысль о союзе против ислама была химерой: Филиппу было достаточно забот с новым покорением Португалии. Венеция в то время была очень заинтересована гаванями Леванта. Но для Рима религиозные лиги были, как и для Москвы, лишь ширмами, скрывавшими интересы практического свойства. Если даже папе и не удастся поднять европейские державы для нового Крестового похода, все же в их единомыслии по этому вопросу св. отец видел возможность вернуть хотя бы крупинку своего прежнего значения. Протестантство, казалось, отступает во многих пунктах. В Нидерландах вытеснял его Филипп Фарнезе. Во Франции подымали голову Гизы. В Швеции, под покровительством втайне сочувствовавшего короля, королева воспитывала наследника престола в пламенной католической вере. В Польше диссиденты больше уже не являлись политической партией. Потерянная для Германии Ливония могла ускользнуть от реформации. В Риме полагали, что во власти ереси останутся только Англия, часть империи и Дания. Если примирить Москву с Польшей и под предлогом общей обороны против турок заставить Габсбургов заключить коалицию с Венецией, к Риму, пожалуй, может вернуться господство над миром.

Папство дожило до того состояния, когда за отсутствием действительности большое значение придавалось возможностям.

Все эти расчеты отразились в папской грамоте, отправленной Ивану в ответ на его письмо. Папа принимал как мысль о лиге, так и условия, предложенные Иваном. Он соглашался быть посредником между ним и польским королем, но говорил, что мир может быть заключен на основании такого союза, который соединит всех в лоне истинной церкви. Это было придумано довольно ловко. Однако в тайных наказах, данных Поссевину и разработанных при его участии, смысл этого ответа оказывался значительно мягче. Там еще говорилось о воссоединении обеих церквей, к чему должен был стремиться иезуит. Но на практике миссия его ограничивалась двумя пунктами чисто мирского характера: установлением торговых сношений с Венецией и заключением мира между Польшей и Россией.

Шевригин в сущности сделал больше, чем рассчитывал царь. Риму не удалось поразить этого варвара ни чудесами искусства, ни великолепием религиозных обрядов. Он больше интересовался папскими подарками – Agnus Dei, золотой цепью и кошельком с 600 дукатов. Однако он не удовольствовался ими. Этому неучу удалось не только осуществить сближение, которому так усердно мешала Польша, но он даже обратил это сближение против нее самой. В то время как Баторий шел от победы к победе, Рим и Москва сговаривались вырвать из его рук плоды его торжества. Причем царский гонец не подавал никаких надежд на успехи католицизма на его родине. Это доказывает переписка кардинала де Комо, главного редактора инструкций, данных Поссевину. В своем письме к Калигари он прямо высказывает мысль, что поступок Ивана был внушен ему не добрыми намерениями, которым мог бы радоваться Рим, а хорошими ударами, выпавшими на долю царя.

Алессандро Виттория. Бюст Николо де Понте. 1582 г. Николо де Понте стал дожем в 87 лет. Несмотря на свой преклонный возраст, он более семи лет возглавлял Венецианскую республику и был очень активен