Иван Грозный

В феврале 1567 года в Москве появилась ливонская депутация, снова просящая об отсрочке. Иван отказал им в приеме, поручил Адашеву отправить их обратно и начал готовить карательную экспедицию. Это было просто и ужасно. В конце года армия, состоявшая в значительной части из татар, под командой бывшего казанского хана Шах-Али напала на Ливонию и произвела там страшные опустошения. Тут было все: и женщины, изнасилованные до смерти, и дети, вырванные из чрева матерей, и сожженные жилища, и уничтоженные урожаи. Быть может, в местных летописях есть некоторое преувеличение. Но войны того времени везде были отвратительным варварством, и черемисы Шах-Али ни в чем не уступали более дисциплинированным разбойникам герцога Альбы. По словам одного летописца, они выбирали наиболее красивых пленниц и, насытив с ними свои похотливые желания, привязывали их к дереву и упражнялись в стрельбе по этим живым мишеням. Все это возможно, хотя присутствие в армии двух русских начальников – Михаила Васильевича Глинского и Даниила Романовича, брата царицы Анастасии, Захарьина должно было несколько сдерживать этих дикарей. Впрочем, здесь дело шло не столько о завоевании, сколько о manu militari. Как уже заявлял Терпигорев, русские пришли за деньгами, и террористические приемы оправдывались до некоторой степени.

«Русские войска в Ливонии». Георг Бреслейн. «Летучий листок», 1561 год. Слухи о невообразимых зверствах, творимых русскими, стали частью умелой и эффективной польской пропагандистской кампании

Сопротивления почти не было. На протяжении двухсот верст завоевателям встречались только слабые отряды, которые они без труда разбивали и обращали в бегство. Результаты этой кампании определились не сразу. Весьма вероятно, что у Ивана не было четкого плана, он шел наугад.

В январе 1555 года Шах-Али, собрав громадную добычу, согласился на перемирие, и новая депутация отправилась в Москву. Послы везли с собой некоторую сумму и были приняты. Посредничество московских купцов, заинтересованных в торговле с Дерптом, а может и взятка, казалось, обещали послам такие условия мира, на которые они раньше никак не могли рассчитывать. Иван согласился отказаться от взыскания контрибуции ввиду истощения края. Однако новая неожиданность расстроила переговоры; Нарва отказалась от перемирия и перестрелка с Ивангородом возобновилась.

В 1558 году город сдался, но крепость продолжала оказывать сопротивление. 11 мая она была взята приступом. После этого Адашев, который вел переговоры, сразу изменил тон. До этого момента ставился вопрос лишь об уплате дани дерптским епископом. Теперь же потребовали оплаты от всей Ливонии, а также признания ею московского сюзеренитета на тех же основаниях, что и Казань и Астрахань. Гроссмейстер Фюрстенберг, епископы дерптский и рижский должны были отправиться в Москву и там исполнять обязанности новых вассалов. Наконец Нарва и другие покоренные города просто присоединялись к Московскому государству.

Эта манера идти этапами, последовательными скачками была традиционной чертой московской политики. Иван, вероятно, не думал, что эти условия будут приняты. Он пускался в авантюру. После экзекуции он устраивает завоевание. Война продолжалась. Несчастная Ливония обнаруживала неспособность к защите. Лишь города на некоторое время сдерживали нашествие. Отчаявшийся Фюрстенберг, успевший собрать только восемь тысяч человек, предоставил командование своему помощнику Готтгарду Кеттлеру, который не обнаружил предприимчивости. Крепости стали сдаваться: сначала Нейхаузен, потом Мариенбург. Малодушие и предательство обнаруживалось везде. Даже немецкие летописцы с этим согласны.

В июле 1558 года был осажден Дерпт. Епископ и его приближенные торопились сдать город, чтобы получить кое-какие личные выгоды. В войнах XVI века эта капитуляция представляла исключительное явление, говорящее в пользу Москвы. Русский воевода князь Петр Иванович Шуйский дал жителям этого города полную амнистию, свободное исповедание их веры, сохранил прежнее городское управление и судебную автономию, свободную, беспошлинную торговлю с Россией. Сначала эти условия соблюдались добросовестно. Шуйский держал свое войско в строгой дисциплине и не допускал насилий. Москва изменила тактику, изменив намерения. В Нарве после приступа был организован правильный грабеж, следы которого до сих пор хранятся в петербургской Кунсткамере. Хотя Ливония и не нашла денег для своей защиты, но она была все-таки богата. У одного горожанина Тизенгаузена нашли около восьмидесяти тысяч марок золотой монетой. Полагают, что даже могилы были разрыты. Правда, законы войны того времени допускали еще и не такие осквернения!

Но как только мешок наполнялся деньгами, победители добрели и проявляли некоторую мудрость. Привилегии, которых добился Дерпт, были распространены и на Нарву. Тотчас же принялись за восстановление города, начали поощрять к занятиям окрестных земледельцев и даже помогать им.