Иван Грозный. Бич Божий

Как уже говорилось, крайне маловероятно изначальное предназначение опричнины для террора против непокорной аристократии, тех же княжат, потомков удельных владык. Во-первых, массового террора в первые годы опричного периода не было. По источникам известно несколько казней, а также ряд убийств, которые могли произойти бессудно и без объявления вины — по одному лишь велению царя. Но до Новгородского разгрома 1570 года все репрессии могли осуществляться сравнительно небольшим числом опричников, например, той же царской охраной, состоявшей из нескольких сотен человек… Лишь поход в северные земли — Клин, Вышний Волочек, Новгород Великий, Псков, Торжок, Тверь — потребовал значительных сил. Из этой картины совершенно выпадает опричное войско, целые полки которого выходили против ливонцев и татар. Полки, а не «пятьсот телохранителей»! По самым скромным подсчетам оно должно было достигать 5000—6000 бойцов. Для осуществления террористической деятельности, отдельные акты которой размазаны по семи годам опричной эпохи, как масло по хлебу, это явно слишком много. Таким образом, версию о «полицейском корпусе» приходится отклонить, заодно с версией о создании «нового двора» для борьбы со «старым двором».

Помимо богатых земель и новых возможностей для карьеры, опричники получили обширные судебные привилегии.

Английский дипломат Джильс Флетчер, побывавший на русской территории в 1588—1589 годах, сообщает: «…разделил он (Иван IV. — Д. В.) своих подданных на две части, или партии, разъединив их совершенно между собой. Одни из них были названы им опричными, или отборными людьми. К ним принадлежали те из лиц высшего сословия и мелких дворян, коих царь взял себе на часть, чтобы защитить и охранять их как верных своих подданных. Всех прочих он назвал земскими, или общими. К земским относятся простой люд и те дворяне, которых царь думал истребить как будто бы недовольных его правлением и имеющих против него замыслы. Что касается опричников, то он заботился, чтобы они своим числом, знатностью, богатством, вооружением и прочим далеко превосходили земских, коих он, напротив, как бы лишил своего покровительства, так что если бы кто из них был ограблен или убит кем-нибудь из опричников, которых он причислял к своей партии, то нельзя уже было получить никакого удовлетворения ни судом, ни жалобой царю»^{146}. Допустим, Флетчер писал это через два с лишним десятилетия после того, как была учреждена опричнина, к тому же писал в виде политического памфлета, недоброжелательного по отношению России. Он мог и ошибаться, и пускаться в публицистические передергивания. Допустим, никакие источники по истории опричнины не позволяют предположить, что она когда-либо предназначалась для полного истребления земских дворян. Но свидетельство Флетчера о судебной «неуязвимости» опричников перед земскими людьми находит подтверждение у другого автора.

Уже упоминавшийся Генрих Штаден оставил «мемуары» о своей службе в опричнине. Это источник совершенно не зависимый от Флетчера. От первых лет опричного режима Штаден сохранил знаменитую фразу Ивана IV, отправленную в органы судопроизводства: «Судите праведно, наши виноваты не были бы»!^{147} Это отражает обстановку, действительно сложившуюся во второй половине 1560-х годов. По сравнению с земскими опричники имели огромное преимущество во всякого рода расследованиях и тяжбах.

* * *

Но если, как полагает автор этих строк, основной задачей опричной реформы было укрепление вооруженных сил, по каким причинам все-таки был развязан масштабный террор?

По всей видимости, он стал инструментом борьбы с недовольством опричными порядками, постепенно усиливавшимся в русском социуме.

Летом 1566 года государь Иван Васильевич созвал земский собор, решавший судьбу Ливонской войны. Царь желал продолжить ее и довести до победного конца. Собор не стал ему перечить, собор вообще прошел как идеально отрепетированный спектакль…

Война длилась уже много лет, стоила дорого и в финансовом, и в человеческом смысле, высшей служилой аристократии она не была нужна. Но дворянство рассчитывало получить поместья на богатых, хорошо освоенных землях Прибалтики, да и государь ждал приращения новых территорий. В сущности, несмотря на поражение 1564 года, враг не сумел добиться решающего перевеса. Полоцк, Нарва, Юрьев Ливонский, многие другие города и крепости оставались под контролем наших войск. Дальнейшая борьба могла обернуться как угодно.