Иван Грозный и воцарение Романовых

В. О. Ключевский о письмах Грозного к Курбскому

«Письма Грозного к князю Курбскому – наполовину политические трактаты о царской власти и наполовину полемические памфлеты против боярства и его притязаний. Попробуйте бегло перелистать его первое длинное-предлинное послание. Оно поразит вас видимой пестротой и беспорядочностью своего содержания, разнообразием книжного материала, кропотливо собранного автором и щедрой рукой рассыпанного по этим нескончаемым страницам. Но вникните пристальнее в этот пенистый поток текстов, размышлений, воспоминаний, лирических отступлений, и вы без труда уловите основную мысль, которая красной нитью проходит по всем этим, видимо, столь нестройным страницам.

С детства затверженные автором любимые библейские тексты и исторические примеры все отвечают на одну тему, все говорят о царской власти, о ее божественном происхождении, о государственном порядке, об отношениях к советникам и подданным, о гибельных следствиях разновластия и безначалия. Упорно вчитываясь в любимые тексты и бесконечно о них размышляя, Иван постепенно и незаметно создал себе из них идеальный мир, в который уходил, как Моисей на свою гору, отдыхать от житейских страхов и огорчений. Он с любовью созерцал эти величественные образы ветхозаветных избранников и помазанников Божиих – Моисея, Саула, Давида, Соломона. Но в этих образах он, как в зеркале, старался разглядеть самого себя, свою собственную царственную фигуру, уловить в них отражение своего блеска или перенести на себя отблеск их света и величия. Понятно, что он залюбовался собой, что его собственная особа в подобном отражении представилась ему озаренною блеском и величием, какого и не чуяли на себе его предки, простые московские князья-хозяева. Иван IV был первый из московских государей, который узрел и живо почувствовал в себе царя в настоящем библейском смысле, помазанника Божия. Это было для него политическим откровением, и с той поры его царственное „я“ сделалось для него предметом набожного поклонения. Он сам для себя стал святыней и в помыслах своих создал целое богословие политического самообожания в виде ученой теории своей царской власти».

Итог первого этапа царствования Грозного

Завершая рассказ о реакции царя на смерть Анастасии, согласимся, что и на самом деле царь Иван страдал искренне и глубоко. Видя его печаль, плакали и бояре, и митрополит. Целую неделю провел царь взаперти в посте и молитве. На восьмой день он вышел к боярам, и те ужаснулись: перед ними стоял согбенный желтолицый старик с ввалившимися, горящими недобрым огнем глазами.

Он велел накрыть праздничные столы, за ними вновь оказались десятки гулен, снова рекой потекло вино, в застолье мужчины должны были по окончании трапезы участвовать в оргии.

Вслед за тем начались многочисленные и столь жестокие казни, что все предыдущие перед ними померкли.

Советам с Избранной радой пришел конец. И Адашев, и Сильвестр, и многие другие вчерашние единомышленники стали исчезать один за другим: Адашев умер в Дерпте, Сильвестр – в Кириллово-Белозерском монастыре, князь Курбский, командовавший войсками в Ливонии, бежал к враждебным Ивану полякам и литовцам, тем более что почти все бывшие члены «Избранной Рады» выступали против продолжения Ливонской войны, столь удачно начавшейся за два года до смерти Анастасии.

Мария Кученей – вторая жена Грозного

Помня о благодетельном влиянии Анастасии на своего мужа, бояре 18 августа 1560 года – на одиннадцатый день после ее кончины – попросили царя жениться вторично. Сначала Иван решил жениться на дочери польского короля Екатерине, но получил твердый и недвусмысленный отказ.

Не слишком долго раздумывая, Иван решил посвататься к дочери черкесского князя Темрюка – Кученей. На Кавказ поехали московские послы и пригласили невесту и ее отца в Москву.

Подучившись языку и крестившись, переменив имя Кученей на Марию, она 21 августа 1561 года обвенчалась с Иваном. Но как только новая царица вышла из церкви, и взглядами, и тоном, и манерами Мария сразу же дала понять, что теперь она госпожа и никто, кроме ее мужа, не смеет становиться на одну ступеньку с нею.

Часто бывавший в Московии английский дипломат Джером Горсей писал: «После этого (смерти Анастасии) он (Иван) женился на одной из черкесских княжен, от которой, насколько известно, у него не было потомства. Обряды и празднества, сопровождавшие эту женитьбу, были столь странными и языческими, что трудно поверить, что все это происходило в действительности».

Мария с восторгом разделяла все досуги мужа. Она с наслаждением наблюдала за медвежьими потехами, с горящими глазами смотрела на то, как ломали на колесе руки и ноги одним казненным, как других сажали на кол, а третьих заживо варили в кипятке.