Иван Грозный (Книга 1, Москва в походе)

Высокого роста, сплошь бритый, безусый, безбровый кат*, вывезенный из Литвы, по-хозяйки прибрался в застенке, ожидая прихода царя. На нем новая желтая рубаха и кожаные штаны, засунутые в красные сафьяновые сапоги.

_______________

* К а т - палач.

Не торопясь он разводил огонь под одним из таганов.

В темном коридоре, недалеко от пыточного каземата, слышится полный ужаса и отчаяния голос человека. То начальник стражи князя Владимира Андреевича. Прошлой ночью его поймали государевы люди, в то время, когда он шел из Чудова монастыря с богомолья, от полунощницы. Подстерегли Василий Грязной и Вяземский со своими стрельцами.

- Эй, уймись, божий человек!.. Нехорошо! - высунувшись из двери каземата, крикнул кат. - Чи реви, чи не реви - не поможись. Апосли накукуишься удоволь...

Коварная усмешка скользнула по лицу ката.

Вопли заключенного усилились.

Кат махнул рукой, вновь вернулся к огню.

Тепло шло от тагана, угли и железо раскалились, едкий дым щекотал ноздри, стало клонить в сон. Кат сладко зевнул.

Вдруг позади него послышался шум. Он вздрогнул, приподнялся. Из темного коридора, освещенный отблеском огня, на него глядел царь Иван, одетый в черный кафтан. На голове его была черная тафья-ермолка, усыпанная драгоценными каменьями.

Кат низко поклонился царю.

- Очнись, праведная душа! - раздался тихий, усмешливый голос Ивана.

Из темноты вышли два дюжих стрельца. Обратившись к ним и к кату, царь сказал:

- Испытаем плоть, разум, сердце и душу того холопа. Ведите.

Оставшись один, Иван вытянул из-за пазухи спрятанный под черным кафтаном крест, помолился на него, поцеловал.

- Ты руководишь меня светом твоим, - прошептал царь, - деяния мои приими во славу твою!

Там, в черноте подземелья, послышался дикий вой, возня.

Иван прислушался, улыбнулся. Сел у тагана, стал греть руки.

Возня и шум усиливались, и, наконец, в каземат ввалились стрельцы, без шапок, растрепанные, ведя за вывернутые назад руки усатого, широкогрудого человека, все лицо которого было в синяках и кровоподтеках.

Увидев царя, он крикнул задыхающимся голосом:

- Батюшка-государь, Иван Васильевич! Помилуй!

Царь сделал рукою жест, повелевающий стрельцам уйти. Они вышли, а приведенный ими узник пал ниц перед царем.

Кат с деловым видом подошел к полке, снял с нее небольшую железную лопаточку и сунул ее в горячие угли, а на таган поставил чашу с маслом.

- Поднимись, собака! - толкнул ногою царь валявшегося на полу узника.

Тот послушно поднялся на коленях.

- Обладай! - повелительно сказал царь Иван кату, кивнув в сторону узника.

Кат мягко, на носках, подошел к трепетавшему от ужаса начальнику княжеской стражи и, приподняв его, поставил на ноги. А затем принялся неторопливо, называя его ласковыми именами, снимать с него кафтан и рубашку. Оторвав пуговицу, кат покачал головою, положил себе в карман.

- Дай мне ее! - строго сказал царь.

Кат вынул из кармана пуговицу, отдал царю, который, повертев ее в руках, сказал:

- Литовская...

Нагнулся, тщательно осмотрел одежду узника.

Кат озабоченно возился около своей жертвы.

Иван Васильевич сел на скамью, внимательно следя за действиями ката.

У начальника княжеской стражи зуб на зуб не попадал от лихорадочной дрожи. Когда он был обнажен по пояс, кат провел своей ладонью по его спине, погладил, с каким-то особым, деловым видом пошлепал по телу. И с выражением удовольствия на лице отошел в сторону, стал ждать приказания царя.

Поднялся с своего места Иван Васильевич.

- Сказывай! Веруешь ли ты в бога, творящего чудеса, не знающего в гневе пощады и в милости исполненного щедрот?

- Верую, великий государь, верую... - еле шевеля от страха губами, прошептал допрашиваемый.

- Знаешь ли ты царя, воцарившегося на Руси божиим изволением, единого скипетродержателя, владыку, владычествующего и всеми правящего?

- Знаю, - послышался в ответ робкий шепот.

- А коли так, чего же ради ты на расправу своему князю увлек моих людей, шедших ко мне с челобитием? Стало быть, твой князь выше царя, коли он может бросать в темницы царевых рабов? Отвечай?

Глаза Ивана глядели в упор на княжеского холопа.

Царь выхватил из-за голенища плеть и с силою ударил ею княжеского стражника по лицу.

- Ты молчишь! Окаянный льстец! Подобно своему хозяину, упрятал ты змеиное жало... А кто того не знает, что спрятанное жало - горчайшее зло, оно жалит, когда к тому случай явится. Ну, мы не будем того ждать. Вырвем жало, покудова оно не вышло наружу...

И, кивнув головой кату, царь сказал:

- Тронь!

Кат спокойно вынул из огня раскаленную железную лопатку и приложил ее к плечу узника...

Дикий вопль огласил подземелье. Пытаемый вцепился в одежду ката, оттолкнул его к стене.

- Стой, собака! - громко крикнул царь. Лицо его, красное от отблеска огня и волнения, перекосилось злобою. - Не шевелись! Отвечай! Кто бывает у твоего князя и о чем болтают?

- Не ведаю, государь! - простонал узник.

- Может стать тебе неведомо и кто велел тебе захватить колычевских мужиков?

- Матушка княгиня, Евфросинья, она... она... посылает нас! Князю то неведомо.

Иван некоторое время стоял в раздумьи. Видно было, что он доволен остался ответом своего пленника.