Иван Грозный: Кровавый поэт

Вот так и вышло, что Ливонская война повлекла за собой другую, почти двадцатилетнюю, с поляками и шведами (главным образом с поляками). Протесты германского императора по поводу появления русских в Ливонии сам Грозный, без посредства каких-то «мудрых советников», отразил, надо сказать, весьма изящно, не без здорового цинизма. Он велел передать императору, что начал войну против ливонцев из-за того, что они... впали в ересь и отказались от католицизма: «переступили Божью заповедь» и «впали в Лютерово учение».

Император озадаченно заткнулся. Он прекрасно понимал, что над ним тонко издеваются, но никак не мог вслух осуждать эти слова Грозного: поскольку сам боролся в Германии с лютеранством... Ну нечем было крыть! Ливонцы в самом деле значительной частью отпали от католичества, настолько, что епископы торговали своими епархиями, а магистр ордена приватизировал этот самый орден...

Решив тоже провести тонкую интригу, император стал усиленно склонять Грозного к совместному выступлению против Османской империи - но Грозный прекрасно знал, что увязшая в своих внутренних распрях Священная Римская империя быть полноценным союзником в столь серьезном деле попросту неспособна и русские в случае чего останутся со Стамбулом один на один. А потому предложение вежливо отклонил.

В 1569 г. Польша и Великое княжество Литовское, испуганные русскими успехами в Прибалтике, слились в одно государство - Речь Посполитую. Произошло это после того, как русские войска взяли Полоцк - в те времена мощную пограничную крепость, стоявшую на путях из Литвы в Ливонию и прикрывавшую столицу Литвы Вильно.

Взятие считавшейся неприступной крепости заняло лишь две недели - но об этой блестящей победе русского оружия как-то и вспоминать не принято на фоне привычных проклятий в адрес «безумного тирана». Между прочим, «безумный тиран» особым указом предписал новым русским властям Полоцка, чтобы они при возникновении такой необходимости судили жителей не по законам Московского царства, а по прежним полоцким. Но и об этом мало кто помнит...

Необходимо еще уточнить, что чуть ли не двадцатилетняя война Речи Посполитой против Москвы вовсе не была железной неизбежностью. Здесь дело не в каких-то просчетах Грозного, а исключительно в том, что на польский престол был избран умный, деятельный, способный военачальник Стефан Баторий, он же Штепан Боатори, трансильванский князь. Это и решило все. Окажись на троне слабая и бесцветная личность, война приняла бы совершенно иной оборот - все-таки личность в истории играет огромную роль. Кстати, знающим язык рекомендую упомянутую в библиографии «Альтернативную историю» - польские (весьма титулованные) историки в отличие от наших вовсе не считают ересью рассуждать о «развилках» истории с точки зрения «что было бы, если бы...» Поэтому открывается простор для исследования интереснейших тем: что было бы, если бы именно Ивана Грозного все же избрали в 1572 г. польским королем? Что было бы, если бы королем стал не Стефан Баторий? К сожалению, в рамках данной книги этих тем мы трогать не будем: она посвящена исключительно тому, что было...

А поскольку я всегда старался упоминать не только о трагедиях, предательстве, измене и крови, то, чтобы немного позабавить читателя и отвлечься самому от интриг и крови, расскажу о фигуре, безусловно, комической - о так называемом ливонском короле Магнусе. Уж эта история - действительно юмористическая и служит хорошей иллюстрацией к рассказу о том хаосе, что стоял в Ливонии...

Мы недавно видели, как эзельский епископ (фамилию которого одни источники приводят как Менигхаузен, а другие как... Мюнхгаузен) продал свое епископство за приличную сумму датскому королю - а тот сделал герцогом этих земель своего младшего брата Магнуса. Вскоре Магнус прикупил и Ревель с окрестностями, но оттуда его быстренько выставили шведы, ничего не желавшие слышать о честной купле-продаже. И остался молодому Магнусу один Эзель...

Эзель - это довольно маленький островок. Там и сегодня, говорят, скучновато, а уж в шестнадцатом веке и вовсе была тоска кромешная. Молодой человек очень быстро понял, что в данных обстоятельствах его пышный герцогский титул звучит достаточно-таки издевательски. Но куда было податься? В Копенгагене сидел королем его старший брат, человек еще не старый и со своими детьми-наследниками. С этой стороны Магнусу ничего не светило. В Ревель ему настоятельно не рекомендовали соваться шведы, намекая на разные нехорошие случайности, - а шведы были ребята серьезные и крови не боялись. Тоска, хоть волком вой...

Тут-то к Магнусу, подняв воротники, с черного хода проскользнули два шустрых ливонских немца, господа Таубе и Крузе, и с ходу поинтересовались:

– Майн герр, вам тут не скучно?

Магнус, вероятнее всего, так тоскливо вздохнул, что вороны за окном шарахнулись.

Тогда немцы, приободрившись, вкрадчиво спросили:

– А вот, скажем, королем стать не хотите? Ливонским? Можем устроить...