Иван Грозный — многоликий тиран?

Бояре сидели в ряд в креслах, а перед ними, в трех шагах, лежала лента белая, к ней выходили по очереди девицы, отвешивали поясной поклон, называли имя свое и имя отца и застывали в ожидании. Все девицы были простоволосы и в рубашках летних, белых, пояском тонким препоясанных, и без украшений, чтобы блеском камней очи не зажигать — сами гореть должны. А еще особым указом было запрещено им лицо белить, брови сурьмить и румяна класть, а чтобы не вышло обману, перед выходом им лицо усердно терли с мылом, не всеми, возможно, до сей поры виданным. Окинув взглядом девицу, бояре быстро переглядывались между собой и делали знак подручному, кому-то из младших Шуйских, тот брал с одного блюда платок, вышитый золотом, а с другого украшение какое-нибудь женское и протягивал девице. Та брала с поклоном, но отходила со взглядом потухшим к правым дверям. Так много их прошло, но вот вдруг перед одной бояре особенно долго переглядывались, согласно головами кивали, а как сделали знак подручному, так тот девицу взял за руку и отвел ее к дверям левым. И хоть осталась девица без подарка царского, но весела была — отбор первый прошла.

Ивану этот хоровод девичий быстро наскучил.

— Чай, без меня выберут, в этом, верю, они мне зла не желают, — сказал он, позевывая, — и свою родню никому пропихнуть не удастся, уж за этим они зорко следить будут, тут им не стакнуться, этим дай волю, глотки друг другу перегрызут. Недаром я их выбрал, — усмехнулся он недобро. — Да и не возьму я жену из родовитых, — продолжал он, — мне эта родня боярская и так поперек горла стоит.

Давно не говорил он со мной так откровенно, и я поцеловал его благодарно в плечо.

Как завершили свое дело бояре, отобрали двадцать четыре первейшие красавицы, тут и женская очередь подоспела, без них в этом тонком деле, признаем, никуда. Тетка Евфросинья все в главные лезла, напирая на то, что она ближайшая царева сродственница, но Иван справедливо ответствовал, что есть и ближе, и старше, и поставил главной бабку нашу родную, Анну Глинскую. А тетку Евфросинью совсем отставил, сказав ей прямо, что она из тех хозяек, что из ста телушек завсегда одну-единственную яловую выберут. В помощь же бабке Иван отрядил трех жен боярских, трех повитух опытных и двух лекарей немецких, хотя и возражали сильно против их участия, особливо девки и родня их многочисленная. Осмотрели девиц со всем тщанием и женской ревнивой дотошностью, большинство, одарив богато, выбраковали, а шестерых на последний, царев суд представили.

В назначенный день выстроили их рядком все в той же палате, но уже принаряженных, в опашенях парчовых, колоколом спадающих, из-под них едва белые сапожки дивной работы выглядывают, рукава до самой земли спускаются, на головах уборы жемчужные, нитями своими спереди до бровей подведенных доходящие, сбоку до плеч, а сзади косу длинную прикрывающие, а на шеях лебединых ожерелья широкие, драгоценными каменьями блистающие. Все это было из царских кладовых и девицам в приданое жаловалось, если их выбор царский минует. А лица девицам можно было и не румянить, так они пламенели из-за тяжести одеяния, и от жарко натопленных печей, и от ожидания томительного решения их судьбы.

Мы же с братом и с Алексеем Адашевым стояли за занавесом парчовым и в щелку на девиц смотрели. Я хоть и молод был, а все же взыграло ретивое — такие красавицы! Ну как тут выбирать?! Промелькнула даже, единственный раз в жизни, зависть к султану турецкому с его верой магометанской: уж он бы не раздумывал, не выбирал, а всех бы гуртом на свой Диван, ой, спутался от волнения, в свой бы гарем определил. А Иван, вот ведь бессердечный человек, тот был спокоен, если и смотрел на девиц, то лишь следуя рассказу Адашева, который, сверяясь со списком, докладывал о каждой, какого она роду, и много ли у нее родни, да где у них вотчины. Иван мне потом признался, что он уже тогда, за занавесом, выбор свой сделал, отметил Анастасию Захарьину-Юрьеву за сиротство ее, за род ее незнатный, ведущий счет от Андрея Кобылы, недавнего выходца из земли Прусской, за вотчины их небогатые в западных областях, от бояр наших подалее. Отец ее Роман Юрьевич, недавно умерший, служил и отцу нашему, и нам в малолетство, не на больших местах, но честно. От его имени и пошел этот самый кровопийственный род — Романовых, но кто тогда об этом знал?!