Иван III

«Сомнение вызывает сообщение Казанского летописца о потоптании Иваном III басмы (возможно, это был гипсовый отпечаток ханской ноги, а не лица хана, перевозимый в сундучке. – А.А.), с чем было связано и прекращение уплаты дани. В Казанском летописце это событие относится ко времени воцарения Ахмед-хана, то есть вскоре после 1460 года. «Царь Ахмат восприим царство Златыя Орды по отце своем, Зелет-салтане цари, и посла к великому князю Московскому послы своя, по старому обычаю отец своих и с басмою, просити дани и оброка за прошлая лета. Великии же князь ни мала убоявся страха царева и, приим басму лица его и плевав на ню, низлома ея, и на землю поверже, и потопта ногами своими, и гордых послов его всех изыматьи повеле, пришедших к нему дерзостно, а единого отпусти жива, носяща весть к царю глаголя: «да яко же сотворил послом твоим, тако же имам к тебе сотворити, да престаниши, беззакониче, от злого начинания своего, еже ступатися». Далее рассказывается, что царь (хан), услышав эти слова, «великою яростию распалился, и, собрав все свои силы, пошел в 6909 году (1401-?) на Русь к реке Угре. В этом рассказе допущены крупные хронологические ошибки, начиная от неверной даты прихода Ахмед-хана на Угру (6909 год вместо 6988). Основная часть Казанского летописца составлена во второй половине XVI века.

Однако после отказа Ивана III в 1476 году уплачивать «выход» Ахмед-хану, который в это время был занят Крымом и определением своих отношений с султаном, пришлось около четырех лет ожидать удобного момента для выступления против Москвы. Благоприятная обстановка сложилась в начале 1480 года. Поход Ахмед-хана на Угру, закончившийся его бегством и гибелью в придонских степях, произвел весьма сильное впечатление на современников» (8).

Ахмат выступил в поход на Московское княжество летом 1480 года, заключив договор с польским королем и литовским великим князем Казимиром об ударе на Москву с двух сторон.

«Проводя широкомасштабную политику, Ахмат рассчитывал на создание мощной антирусской коалиции, основой которой должен был быть союз с Литвой. Казимир Литовский со своей стороны стремился к такому союзу в интересах дальнейшей экспансии против Руси и сохранения власти над русскими землями, захваченными в прежние времена.

Первые сведения о литовско-ордынских переговорах помещены в летописи под 1470–1471 годом. Начало последнего тура переговоров относится, по-видимому, к 1479 году, ко времени пребывания в Литве ордынского посла Тагира. В ходе ответного посольства Стрета были обговорены сроки совместного нападения на Русь – весна 1480 года» (3).

Время покорения Московского государства было определено очень точно.

«В 1479 году произошла ссора между Иваном III и его братьями удельными князьями Борисом и Андреем Большим, недовольными великим князем, который не поделился с ними землями умершего брата Юрия (у Великого князя Ивана III было четверо братьев: Юрий (который умер в сентябре 1472 года, за семь лет до конфликта! – А.А.), Андрей Большой, Борис и Андрей Меньшой. – А.А.). Оба удельных князя обратились за помощью к Казимиру, а затем, в феврале 1480 года, с семьями и со своими дворами ушли в Новгородскую область.

Внутренние осложнения немедленно активизировали все враждебные силы. Поведение Ахмата, начавшего поход в разгар ссоры Ивана III с братьями, выбор пути и длительная остановка на Угре – все это подтверждает слово летописной записи, что хан был «во единой думе с Казимиром», получившем удобный повод для вмешательства в русские дела. Зашевелился и Ливонский орден. С конца 1479 года в течение всего следующего года, происходили повторные нападения немцев на Псковскую землю, сопровождавшиеся, как всегда, страшным опустошениями. Таким образом, Ивану III приходилось действовать против сильной коалиции врагов, при наличии тяжелых внутренних осложнений» (8).

Искусным маневрированием войск Иван III не пустил татар через Оку, и Ахмат с войсками двинулся к литовской границе, намереваясь соединиться там с отрядами Казимира и вторгнуться в Московское княжество через Угру. Русские войска опередили хана и раньше него заняли левый берег Угры, все перевозы и броды. Сам великий князь отправился в Москву. «В Москве находились «в осаде» мать его, инокиня Марфа, князь Михаил Андреевич Верейский, князь Иван Юрьевич патрикеев, московский наместник, с дьяком Василием Мамыревым, митрополит Геронтий и умный и энергичный владыка ростовский Вассиан [Прим. 20]. К ним-то, по некоторым известиям, и поехал Иван Васильевич «на совет и думу». Из приближенных великого князя одни не советовали ему стоять на границе, указывая на пример отца его, попавшего в плен казанским татарам в суздальском бою; советовали, напротив, удалиться на север, указывая на пример Димитрия Донского, удалившегося, при нашествии Тамерлана, в Кострому. На этом настаивали его любимцы – бояре Иван Васильевич Ощера и Григорий Андреевич Мамон; другие же, и преимущественно владыка Вассиан, настаивали на том, что великий князь должен находиться при войске» (100). Иван III решил по-своему.