Иван III

Усилению Московского государства способствовало и развитие внешней торговли, поощряемой Иваном Васильевичем III [Прим. 37].

«В конце XV века начинаются постоянные контакты Москвы с Закавказьем и Средней Азией. Весьма интересные и очень краткие сведения о прикаспийских странах находятся в известном сказании тверского купца Афанасия Никитина – «Хождение за три моря» (1466–1472 годы. – А.А.). Само путешествие Афанасия Никитина, исключительное по смелости, упорству, широким интересам и патриотическому чувству, стало возможным потому, что путь по Волге в Каспийское море был хорошо известен на Руси – Афанасий Никитин начинал свое путешествие в компании русских купцов, направлявшихся в Дербент.

Обычно торговые люди ради большей безопасности совершали поездки группами, присоединяясь к отправлявшимся или возвращавшимся посольствам. Хотя Афанасий Никитин ехал «милостью» тверского князя Михаила Борисовича, но ему потребовалось разрешение великого князя Ивана III «всея Руси». Купцы присоединились к московскому послу Василию Папину, который направлялся с кречетами от великого князя к Ширван-шаху Фаррух-Ясару вместе с его послом Асамбегом (Хасан-бек), возвращавшимся из Москвы. Однако присутствие послов не избавило караван от опасностей вооруженного нападения со стороны владельца Хаджи-Тархана (Астрахани) султана Касима. Люди последнего настигли караван в устье Волги, ограбили купцов и захватили четверых русских людей. Дальнейший путь до Дербента продолжали на двух судах: на большом плыл Хасан-бек с тезиками и десятью русскими; на другом, малом, находилось шесть москвичей и шесть тверичей. Малое судно было разбито бурей о берега, а высадившиеся с него люди – захвачены кайтакими (княжество Кайтак находилось к северу от Дербента). Благодаря заступничеству московского посла Василия Папина перед Ширван-шахом, захваченные кайтаками в плен русские торговые люди были освобождены, но имущество им не было возвращено. «и мы, – сообщает Афанасий Никитин, – заплакав да и разошлися кой куды: у кого что есть на Руси, и тот пошел на Русь; а кой должен, а тот пошел, куды его очи понесли, а иные остались в Шемахе, а иные пошли работать к Баке». Сам Афанасий Никитин через Мазендаран, Керман и Гурмыз отправился в далекую Индию, став одним из первых европейцев, описавших эту страну» (8).

В конце XV века были созданы постоянные пути сообщения в Московском государстве – ямская гоньба.

«С самых первых известий о регулярной ямской гоньбе (организованной системы сообщения, где заранее заготовленные подводы и лошади всегда на известных пунктах ждут требования и где существуют специальные лица, ведающие распорядок по этому делу), она представляется во многих отношениях устроенной по образцу татарских почт. Как и в Золотой Орде, гнали от перегона до перегона; как и там, на каждом перегоне специальные лица должны были заботиться о доставлении едущим лошадей, корма, проводников; как и там, порядок езды определялся особыми грамотами, которые назывались у нас подорожными грамотами; наконец, как и там, устанавливалось правило, что лицо, пользующееся подорожной, почитается едущим по приказанию государя, а следовательно, не должно быть ни в каком случае задерживаемо».

Сохранилась подорожная великого князя Ивана III, выданная в 1504 году толмачу Селе, везшему из Москвы посла Максимилианова Юстуса Кантингера:

«…чтобы есте давали по дорозе от Москвы до Волочка по ямом ямщиком, Селе толмачу, на Максимилианова на королева человека на Юдока на Кантингера две подводы простых, да третью подводу с телегою и с проводником, да тремя бы есте сокольником: Сенке, да Ивашку, да Гриде давали три-же подводы простых, а Селе бы есте толмачу давали две подводы простых, да третью подводу под корм с телегою и с проводником. А от Волочка мстою рекою до Новагорода по ямам ямощиком и всем людем без оманы чей кто ни буди, чтобы есте давали Селе толмачу суды и гребцов под них, и кормника, и под кречаты, и под их рухлядь, и под корм. А из Новагорода до Иванагорода по ямом ямощиком чтобы есте давали Селе толмачу на Юдока, на жида, и соколником, и самому Селе подводы простые и с теленами и с проводники под рухлядь и под корм по тому ж. А как поедет Селя и соколники, и до Москвы давали пять подвод от яму до яму; не издержав ни часу, по сей моей грамоте».