Иван III

Краткий рассказ о событиях на Северской Украине содержит Типографская летопись. Опуская начало, приводим его главную часть: «…Они же, шедше, многие грады и власти (волости. — Н. Б.) и села поплениша, а людей многых меню и огневи предаша и иных в плен поведоша. Се имена тем градом, которые взяты: Брянеск, Почяп, Радогощ, Путивль, Любець и иные грады…» (30, 214). Ход северской войны известен лишь в самых общих чертах. «Очевидно, в это же время были заняты города: Мценск, Серпейск, Стародуб, Гомель, Любич, Новгород-Северский, Рыльск. По-видимому, к этому же времени относится переход к Москве князей Трубецких и Мосальских с городами и волостями» (55, 451).

Одновременно с действиями Якова Захарьина на юго-западе его брат Юрий Захарьич был послан Иваном через Вязьму в сторону Дорогобужа — крепости, находившейся в 80 верстах восточнее Смоленска, примерно на полпути между Смоленском и Вязьмой. «Они же, шедше, град Дорогобуж взяли» (30, 214).

Со взятием Дорогобужа перед москвичами открывалась прямая дорога на Смоленск. Этот древнейший русский город, упомянутый в «Повести временных лет» под 882 годом, всегда занимал ключевое положение в регионе. Смоленских князей можно было встретить и на киевском «золотом столе», и на почетном новгородском княжении. Чудом избежавший разгрома во время Батыева нашествия, Смоленск в XIII–XIV веках как бы уходит в тень. Местные князья пытаются распространить свою власть на черниговско-брянские земли, где сталкиваются с измельчавшими потомками святого Михаила Черниговского. Оказавшись во второй половине XIV века между литовским молотом и московской наковальней, Смоленск не смог сохранить самостоятельность. В 1404 году он перешел под власть Литвы. Отнять его у Гедиминовичей было заветной мечтой московских великих князей. Однако Иван III по своему обыкновению не спешил и хотел действовать наверняка. Из Твери, где весной 1500 года находилась в ожидании приказаний сильная резервная группировка московских войск, уже шел к Дорогобужу покоритель Вятки Даниил Васильевич Щеня. На северо-западе, в Великих Луках, размещалось еще одно готовое к действию сильное войско — новгородцы, псковичи, князья Федор Борисович Волоцкий и Иван Борисович Рузский, а также великокняжеские воеводы А. Ф. Челяднин и А. В. Оболенский.

Наконец московские полки были собраны воедино и готовы к выступлению. Но тут неожиданно взбунтовался Юрий Захарьич. Он был назначен воеводой в сторожевой полк, тогда как Даниил Щеня — в большой. Боярин усмотрел в этом унижение своей родовой чести и послал жалобу самому Ивану III. Несомненно, Кошкин держал в уме и то, что за год до начала литовской войны боярский клан Патрикеевых, представителем которого являлся и Даниил Щеня, попал в немилость к государю. Кое-кто сложил голову на плахе, а глава фамилии Иван Юрьевич Патрикеев вместе со своим сыном Василием Косым принужден был постричься в монахи. Вероятно, именно падение могущественных Патрикеевых и побудило Кошкина схватиться с Даниилом Щеней. Этот конфликт — первый в московской истории местнический спор. В XVI и XVII веках такого рода столкновения станут постоянной докукой российских самодержцев. Служебное положение того или иного лица, даже его место за царским столом должны были строго соответствовать заслугам и службам его предков. Аристократическое понятие о чести причудливо перемешивалось здесь с обычным карьеризмом.

В споре с Даниилом Щеней Юрий Захарьич проиграл. Иван III хорошо разбирался в людях и знал каждому истинную цену. И такими полководцами, как Щеня, он попусту не разбрасывался. В ответ на жалобу Кошкина государь прислал ему гневное послание, в котором требовал беспрекословно выполнять приказ. Обиженный воевода поскакал к своему сторожевому полку, памятуя грозные слова государевой грамоты: «Тебе стеречь не князя Даниила; стеречь тебе меня и моего дела. Каковы воеводы в большом полку, таковы чинят и в сторожевом; ино не сором быть тебе в сторожевом полку» (121, 27).

(Заметим, что это многозначительное выражение — «мое дело» — не раз встречается в распоряжениях Ивана III. За ним угадывается сокровенная тайна возвышения Москвы. Еще со времен Ивана Калиты московские Даниловичи ощущали себя избранниками высшей силы, исполнителями некоего провиденциального замысла. Их передававшееся от поколения к поколению «дело» — «собирание Руси», соблюдение чистоты православия.)

Между тем весть о падении Брянска и Дорогобужа заставила великого князя Литовского Александра принять срочные меры. Против «московитов» был послан с большим войском один из лучших полководцев — литовский гетман князь Константин Иванович Острожский. Узнав о том, что русская рать во главе с Юрием Захарьичем стоит где-то между Дорогобужем и Ельней, он устремился туда. Храброго гетмана не остановила и весть о подходе новых русских сил — полков Даниила Щени и изменивших великому князю Александру северских князей.