Иван III

Можно только удивляться, как князю Ивану хватало денег для всех его многочисленных построек. (Впрочем, некоторые из них — великокняжеский дворец, Архангельский собор — он так и не успел закончить.) Конечно, доходы его в это время многократно возросли за счет регулярного опустошения новгородских кладовых, прекращения платежей в Орду и захвата новых земель. Но при этом сильно возросли и расходы. И все же бережливый до скупости князь Иван умел не жалеть средств, когда того требовали интересы московского дела. Он понимал великую воспитательную силу архитектуры. Наконец, он был человеком своего времени, помнил о своих грехах и считал необходимым воздавать благодарность Всевышнему за Его долготерпение.

Все постройки Ивана III, о которых сообщают источники, отвечают той или иной насущной потребности и несут в себе определенный «воспитательный» заряд.

Читатель помнит, что, взойдя на престол в марте 1462 года, князь Иван прежде всего довел до конца строительные начинания своего отца. Летом 1462 года была «поновлена» часть кремлевской стены от Свибловой башни до Боровицких ворот.

27 июля 1462 года, во вторник, была освящена церковь святого Афанасия с приделом во имя святого Пантелеймона «во Фроловьских воротех» (29, 157). Неясно, выступал ли заказчиком при строительстве этого храма сам великий князь или же кто-то из знатных москвичей. Второе более вероятно: летописец обычно оговаривал участие великого князя в строительстве. Рассуждая о возможных заказчиках, следует вспомнить о великой княгине Марии Ярославне, вдове Василия Темного. Это была энергичная, властная и к тому же достаточно богатая для такого рода заказов особа. Несколько лет спустя она на свои средства заново отстроила при участии того же Василия Ермолина старый собор Вознесенского женского монастыря в московском Кремле. У княгини-вдовы были достаточные основания заботиться о церкви святого Афанасия. Ее отец, серпуховской князь Ярослав Владимирович, родился 18 января 1388 года — в день памяти святого Афанасия Александрийского. Поэтому его церковным именем было имя Афанасий (168, 307). Учитывая это обстоятельство, можно полагать, что Ярослав-Афанасий был ктитором или донатором кремлевского Афанасьевского монастыря. Подобно двум своим братьям, Ивану и Семену, князьям серпуховского дома, Афанасий скончался во время сильного морового поветрия осенью 1426 года. Возможно, именно тогда, устрашенный гибельной болезнью, Афанасий распорядился устроить в храме Афанасьевского монастыря придел во имя великомученика Пантелеймона, «безмездного целителя». Княжне Марии в 1426 году было, судя по всему, около 10 лет.

После кончины Василия Темного 17 марта 1462 года княгиня Мария Ярославна получила приличное состояние и право самостоятельно им распоряжаться. Она не ушла немедленно в монастырь, как это часто бывало с княгинями-вдовами, а до своего пострига в 1478 году вела одинокую жизнь в своих кремлевских покоях. Вполне естественным в ее положении было желание воздать дань уважения памяти отца, построив каменный храм в его любимом монастыре и освятив его в престольный праздник обетного придела. Это намерение должна была разделить с Марией Ярославной ее родная сестра, княгиня Елена Ярославна — жена удельного князя Михаила Андреевича Верейско-Белозерского.

К этим тонким нитям можно прибавить и еще одну. Известно, что Афанасьевский монастырь около середины XVI века был подворьем Кирилло-Белозерского монастыря. Есть основания полагать, что духовная связь между ними возникла гораздо ранее (79, 195). А между тем особые отношения с Кирилловым монастырем существовали и у обеих дочерей Ярослава Серпуховского. Мария Ярославна не могла забыть той неоценимой помощи, которую оказал Василию Темному кирилловский игумен Трифон в 1446 году. Решив принять иноческий постриг, княгиня-вдова в 1478 году поручила совершить этот обряд кирилловскому игумену Нифонту, который, очевидно, был ее духовником (50, 64). Елена Ярославна имела тесные связи с Кирилловым монастырем уже потому, что он находился в уделе ее мужа — князя Михаила Андреевича Верейско-Белозерского. Князь считал монастырь своим и активно вмешивался в его внутреннюю жизнь, что и стало причиной его конфликта с ростовским владыкой Вассианом в 1478 году.

Первым заказом, так или иначе связанным с молодым великим князем, стало украшение Фроловской башни двумя каменными скульптурами — святого Георгия Победоносца с внешней стороны и святого Дмитрия Солунского с внутренней. «Того же лета (6972. — Н. Б.) месяца июля 15, поставлен бысть святыи великии мученик Георгии на воротех на Фроловьских, резан на камени, а нарядом Васильевым, Дмитреева сына Ермолина» (29, 158).