Иван III

Оба брата происходили из старинного московского боярского рода Морозовых. Уже в 60-е годы они занимают видные посты при дворе, а в 70-е и начале 80-х деятельно участвуют в событиях, связанных с покорением Новгорода и «стоянием на Угре». В это время братья «занимали ключевые позиции и в Думе, и во дворце: Василий Тучко был конюшим, а Иван Тучко — дворецким» (82, 239). «Около 1483 года Иван III распустил боярские дворы, среди них и дворы братьев Тучковых» (82, 239). Вероятно, это вызвало общее недовольство, выразителями которого стали предводители московской знати братья Тучковы. Соответственно, они и были избраны жертвами показательной экзекуции.

Расправы со старыми боярами, разумеется, совершались не в одночасье, а волнами, по методу Аристотелева тарана. Падение одного боярского семейства не угрожало всему сообществу и лишь вызывало злорадство среди других. Но через некоторое время наставал черед и для этих.

В начале 80-х годов, после Новгорода и Угры, Иван III приходит к выводу о необходимости произвести «перебор людишек». Бояре, верой и правдой служившие еще Василию Темному, а затем и его молодому наследнику, были воспитаны в старых традициях. Они не могли понять и принять новую систему отношений внутри господствующего класса, которая сложилась к этому времени. Старая система, основанная на уважении к личности и имущественным правам знати, уступила место новой, построенной на всеобщем холопстве и относительности любых имущественных прав. В соответствии с этим и «старая гвардия», на плечах которой Иван взошел на трон, должна была уступить место новому поколению. На смену соратникам шли придворные, а за ними уже вставали серые ряды приказной бюрократии.

Смена поколений в московских верхах, усугубленная сменой менталитета, сопровождалась драматическими коллизиями. Ветераны, стоявшие уже одной ногой в могиле, порой не стеснялись говорить Державному все, что они о нем думали. Иван Грозный в послании к князю Курбскому стремится доказать, что и предки последнего были врагами московских государей. «Но понеже убо извыкосте (привыкли. — Н. Б.) от прародителей своих измену учинити: яко же дед твой, князь Михайло Карамыш, со князем Андреем Углецким на деда нашего, великого государя Иванна, умышлял изменныи обычаи… тако же и матери твоей деды, Василеи да Иван Тучки, многая поносная (оскорбительные. — Н. Б.) и укоризненная словеса деду нашему, великому государю Ивану, износили…» (15, 38).

Стремясь держать московскую аристократию в узде, Иван в то же время не хотел озлоблять ее ненужной жестокостью. Братья Тучко, судя по всему, отделались некоторым сроком тюремного заключения. Во всяком случае, сын старшего из них, Михаил Васильевич Тучков, сделал неплохую карьеру при Василии III (82, 240).

По традиции за опальных придворных заступался митрополит. Проповедь милосердия считалась его пастырским долгом. Понимая это, правители терпимо относились к такого рода вмешательству в их дела. Однако результаты «печалования» зависели, конечно, от многих обстоятельств и прежде всего — от способности главы Церкви твердо настоять на своем перед лицом государя. Чем отличились на этом поприще митрополиты Феодосии и Филипп — неизвестно. Митрополит Геронтий, поначалу много споривший с государем по разным вопросам, в конце концов был сломлен. Современники упрекали его в том, что он «бояшеся Дръжавнаго» (86, 471).

Под тяжкий молот московского «правосудия» попадали и те литовские князья русского происхождения, которые не успели (или не захотели) вовремя перебежать к Ивану III и оказались в его руках уже в качестве пленников. Так случилось, например, с одним из князей Вяземских, владения которых были захвачены московскими войсками в 1493 году. «И взяша Вязьму, и Дорогобуж, и Мченеск, и много панов привели служивых. И князь великий розослал по городом в засаду, а князь Михаила Вяземскаго послал на Двину, и там умре в железех» (37, 98). Захваченных в битве при Ведроши (14 июля 1500 года) литовских пленных также (за редким исключением) постигла тяжелая судьба. «Князь же великий розосла всех князей литовских и панов по городом в заточение, а князя Коньстяньтина Острожскаго, оковав, посла в заточение на Вологду. И велел его не нужно (не сурово. — Н. Б.) держати, и пойти, и кормити доволно, а иным воеводам и князем и паном кормили по полу денге на день, а князю Констянтину Острожскому кормили по 4 алтына на день» (37, 99).

Свирепость Ивана III в некоторых случаях объяснялась не только общей жестокостью нравов того времени (ведь наш герой был современником легендарного злодея валашского воеводы Дракулы!), но и инстинктом самосохранения. Как внешние, так и внутренние враги искали возможности уничтожить грозного государя при помощи яда или кинжала. Можно только догадываться о том, какие строгие меры безопасности он должен был принимать, чтобы не доставить своим врагам столь легкой победы. Ведь в случае его внезапной кончины Московское государство могло надолго погрузиться в династическую смуту.