Иван III

(Именно к этому моменту московской усобицы относится примечательное своей непосредственностью замечание новгородского летописца: «И стояху (Василий и Шемяка. — Н. Б.) против себе о реце о Волге, а новгородци не въступишася ни по одном; а земли Русьской останок истратиша межи собою бранячися…» (23, 190).)

Жизнь научила Василия не торопиться и побеждать врагов постепенно, шаг за шагом вытесняя их из круга. Вот и теперь он удовольствовался тем, что Галичанин под самыми страшными клятвами обязался «не хотети… ни коего лиха князю великому, и его детем, и всему великому княжению его и отчине его» (19, 121). Едва ли великий князь поверил в искренность и твердость обещаний Шемяки. Однако важная промежуточная цель была достигнута: отныне их роли поменялись, и в случае нового столкновения роль презренного клятвопреступника явно выпадала Галичанину.

Раннюю Пасху 1448 года (24 марта) Василий Темный встречал в Ростове. Кажется, он любил этот город, с его древними святынями и малиновым перезвоном колоколов, гостеприимным владычным двором и бескрайним, как море, сонным озером. Владыка Ефрем дал великому князю сразу два пира подряд: один в воскресенье, на Пасху, а другой — на следующий день, в честь праздника Благовещения. После этого князь Василий с войском двинулся назад, в Москву. Через пять дней, «в неделю Фомину» (19, 121), он уже въезжал в Белокаменную.

Лето и осень 1448 года прошли мирно. Впрочем, для войны время было малопригодное: на Северо-Восточную Русь накатила волна эпидемии и эпизоотии. «А на лето бысть мор на кони и на всяку животину, и на люди был, да не мног» (19, 121). Осень принесла новые тревоги: 1 сентября «пал снег» (21, 494).

Вероятно, именно летний «мор» и стал причиной (или поводом?) смерти Василия Косого, томившегося в московской тюрьме с 1436 года. После захвата Москвы Дмитрием Шемякой в феврале 1446 года Василий Косой, конечно, был освобожден, но скорее всего оставлен в Москве под присмотром. Внезапный захват Москвы силами Василия Темного 25 декабря 1446 года вновь превратил князя Василия в узника. Летописи предельно кратко сообщают о его кончине: «Того же лета преставися князь Василей Юрьевич слепой и положен бысть в церкви Архангела Михаила на площади» (27, 261).

Смерть уравнивала победителей и побежденных. И сколько бы ни враждовали потомки Дмитрия Донского при жизни, после кончины они мирно ложились бок о бок в семейной усыпальнице — построенном еще Иваном Калитой белокаменном Архангельском соборе…

Печальная судьба старшего брата могла бы послужить предупреждением для Дмитрия Шемяки. Однако он был не из тех, кто умеет учиться на чужих неудачах. И не о таких ли, как он, искателях приключений сказано было мудрым царем Соломоном: «Может ли кто взять себе огонь в пазуху, чтобы не прогорело платье его? Может ли кто ходить по горящим угольям, чтобы не обжечь ног своих?» (Притч. 6: 27).

В конце 1448 года Василий II созвал наконец съезд епископов, главной темой которого было соборное поставление нареченного митрополита Ионы на кафедру. Оригинальность этого замысла состояла в том, что со времен Крещения Руси глава церкви утверждался константинопольским патриархом. Только после этого он становился полноправным первоиерархом. Избрание митрополита собором русских епископов не противоречило церковным канонам, однако нарушало древнюю традицию и, в сущности, означало разрыв с патриархатом. Флорентийская уния 1439 года и история с митрополитом Исидором сильно уронили авторитет Константинополя в глазах московских «ревнителей православия». Однако иерархи понимали и другое. Утратив связь с константинопольским патриархом, они не только отступали от «заветов мудрой старины», но и оставались один на один с московской великокняжеской властью, тяжелую руку которой дал почувствовать еще Дмитрий Донской. Все это заставляло иерархов весьма осторожно относиться к идее автокефалии (то есть «самоглавия», организационной самостоятельности) Русской Церкви.

В декабре 1448 года в Москве собрались владыки, возглавлявшие крупнейшие епархии, — Ефрем Ростовский, Авраамий Суздальский, Варлаам Коломенский, Питирим Пермский. Ровно год назад они выступили с обличением Дмитрия Шемяки. Теперь им предстояло новое ответственное дело: избрать на митрополию намеченного великим князем на эту роль рязанского владыку Иону. Новгородский архиепископ Евфимий и тверской владыка Илья лично не явились, но прислали грамоты с согласием на избрание Ионы. В воскресенье 15 декабря 1448 года состоялась официальная церемония избрания Ионы первым русским автокефальным митрополитом.