Иван III — государь всея Руси. Книги 1,2,3

— Прошу, княже, хлеба-соли откушать и гуся сего рождественского порушить, — кланяясь, говорил наместник. — Фекла Андреевна сама за ним приглядывала, даже Фектисте своей не доверяла…

— Будь здрав, князюшка, — сказала Фекла Андреевна из-за поставца с посудой, — садись, кушай, а яз те вот чарочку ищу поприглядней да поладней.

Иван поклонился хозяевам, помолился на образа и, как это водится у них дома в таких случаях, прежде чем сесть, поклонился всем и молвил:

— С праздничком Христовым…

— И тя с праздничком святым, — ответил за всех Константин Александрович, садясь вслед за княжичем.

— Костянтин Лександрыч, — сказал Иван, принимая блюдце с лучшим куском жареного гуся, — слышал яз, входя, о новой рати ты баил…

— Истинно, — ответил наместник. — Государь наш решил до конца смирить Шемяку, ведая, что никого нет за князь Димитрием, а князь можайский, отстав от Шемяки, докучает ему челобитьями и через брата своего Михайлу и через сестру свою Настасью тверску, тещу ныне твою…

— А государь как мыслит? — спросил Иван, обгладывая кость.

— Государь мудро решил, — продолжал Беззубцев, — принял челобитную князь Ивана, а сам со всей силой своей на Шемяку пошел к Галичу. Утресь вестники пригнали — подходит уж государь с полками к Ростову Великому.

Побьем Шемяку!

— А может, и до боя-то не дойдет, — вмешался Федор Курицын. — Бой-то всегда заране, до поля, готовят. Шевели, бают, ране мозгами, а потом уж руками…

— Что-то мудрено ты сказываешь, Феденька, — усмехнувшись, молвил Беззубцев.

— Что ж тут мудреного, — живо откликнулся Курицын, — когда государь-то еще до боя вдвойне приобрел, а Шемяка вдвойне потерял.

— А как же приобрел-то? — спросил княжич Иван.

— А так же, — продолжал Федор. — Ежели князь можайский отстал от Шемяки, то ослабил его наполовину и на столь же усилил государя нашего.

Тем самым великой князь вдвойне против Шемяки усилился. А коли так, помяни слово мое, дядюшка, смирится князь Димитрий, не посмеет и в поле выйти…

Наместник помолчал немного и сказал раздумчиво:

— Правильно мыслишь, а все же боем кончать надо. Победа на поле — всему делу венец. От Ростова-то всего три дня пути до Костромы, а Галич оттуда рукой подать. К тому же в Костроме Басёнок с конными полками и князь Стрига-Оболенской со всем своим войском…

— А по мне, — возразил Курицын, — лучше удельных лбами стукать, пусть сами друг друга бьют, а мы до нужной поры и людей своих и казну сохраним.

Государь говаривает: «Надобно татар бить татарами», — так надобно и с удельными…

Княжич Иван не мог понять, кто больше прав из спорщиков, и боялся, что вдруг его спросят, а он ничего не сможет ответить. Волнуясь и поспешно доедая завтрак, он очень обрадовался, когда воевода Иван Димитриевич весело воскликнул:

— Ну, будя преть-то, Федор Василич. Айда скорей на Залыбецкую сторону!..

Выйдя из старых наместничьих хором, княжич Иван и его спутники ходко пошли к мосту через речку Лыбедь, что отделяет залыбедские посады и слободы от кремля, окруженного земляным валом с дубовыми стенами и башнями.

— Народ-то вовсю гуляет, — воскликнул Илейка, — слышь, за рекой какой шум да гом стоит!

— Любят гульнуть на Руси, — сказал Иван Димитриевич, — токмо дым коромыслом идет!

Иван шел молча, слушая ровный, непрерывный гул голосов. Иногда высоко взлетывали отрывки веселой песни, иногда густо и печально прокатывался тяжелый рев медведя.

Вести о походе отца и спор Федора с наместником не выходили у Ивана из мыслей. Он досадовал на свою несообразительность и пытался все еще уразуметь, из-за чего же спор был. Но глаза его разбегались, следя за яркими блестками солнца на снегу, а уши жадно ловили отдаленный гул голосов.

Вдруг он почувствовал усталость, отбросил все думы, весело оглянулся на Илейку и сказал:

— Федор Василич, вот баил ты против Костянтин Лександрыча, а он против тя, а пошто, и неведомо!

— Как неведомо, — усмехаясь, отозвался Курицын. — Баил яз, что победа умом крепче, чем кулаком. Недаром государь ныне не токмо простил можайскому князю, а и Бежецкий верх[97] ему отдал. Напрочь от Шемяки его оторвал. Все едино, что разбил полки можайского…

— А все же отец мой пошел ратью на Галич, — возразил Иван. — Выходит, и Костянтин Лександрыч верно баил, что победа на поле нужна…

Руно и Курицын с недоумением поглядели на княжича, а Илейка лукаво усмехнулся и крикнул:

— Так, Иване! А ты еще про сирот-то им вверни, про сирот. Как владыка Иона тобе сказывал? За княжи грехи весь мир отвечает…

Иван отмахнулся рукой от Илейки и молвил, будто вслух еще обдумывая:

— Баили вы о рати оба правильно. А про татар ты вот неправо баишь, Федор Василич…

— Сам государь так говаривает…

— Пусть татары татар бьют, — прервал его княжич, — а удельны-то, когда бьются, своих же сирот бьют да полонят, свои вотчины разоряют…

— Во-во! — восторженно забормотал Илейка. — Вот что владыка-то сказывал!