Иван Иванович

Сенечка имел все основания не любить робота. Сам он работник был неважный и большую часть служебного времени посвящал сочинению нескладных стихов в честь нашей красавицы — старшего инженера Ани Тулуновой. Нередко, рассеянно озираясь вокруг в поисках звучной рифмы, он встречал взгляд холодных зрачков Ивана Ивановича; вспугнутая рифма ускользала, а руки Сенечки непроизвольно хватались за логарифмическую линейку и карандаш. Неизвестно ведь, что понимает этот чертов робот и в каких он отношениях с дирекцией!

Сенечка проследил, что робот с территории института никуда не уходит, после звонка направляется прямо в аккумуляторную автобазы и до утра сидит на подзарядке. В кабинет генерального конструктора он не ходил ни разу. Зато Семен Борисович по крайней мере дважды в день высовывался из-за загородки:

— Иван Иванович, можно вас на минуточку?

Робот, сложив готовальню, топал к начальнику. И конструкторы видели за стеклом две головы, склонившиеся над листом: розовую лысину начальника и ровный пробор Ивана Ивановича.

Постепенно и остальные сотрудники научились в трудную минуту прибегать к Ивану Ивановичу. Обычно неудачник на цыпочках обходил фигуру в рябеньком пиджаке, молча изображал на листке свой узел, расставлял по нему знаки вопроса и шептал:

— Иван Иванович…

Робот медленно поворачивал голову за спину, затем опускал ее и некоторое время разглядывал эскиз. Не двигая губами, задавал шепотом вопросы, и каждый ждал: вот-вот почешет карандашом в затылке, как всякий добрый конструктор. Потом выворачивал руку с карандашом за спину и уверенно проводил несколько линий. Пришедший восторженно крякал, добавлений не требовалось, и мышью проскальзывал к своей доске, а Иван Иванович приводил свои части в обычное рабочее положение.

Толкать его вбок или дергать за рукав было бесполезно — с этой стороны он был совершенно бесчувственный.

Со временем стало ясно, что логика Ивана Ивановича так мощна и гибка, что огромное количество крошечных полупроводников, реализующих ее, не могло бы поместиться под рябеньким пиджаком. После трех дискуссий в курилке Наум выдвинул великолепную идею «вынесенного мозга»: робот по двухсторонней радиосвязи мог использовать свободные ячейки «Вихря», второй по могуществу машины в Европе. Иван Иванович присутствовал при дискуссиях, не вмешивался, но и не возражал, а спросить его, как он устроен, было почему-то совестно.

Большинству сотрудников отдела за три месяца совместной работы просто по-человечески понравился Иван Иванович, тихое, вежливое создание, великолепный конструктор и молчаливый участник всех отдельских происшествий. Наступило время отпусков, и он брал на себя пропасть работы. Все как-то перестали замечать его неподвижное лицо, нескладную походку и странные минуты полного отупения, когда он вдруг замирал, уронив руки в черных перчатках. Уже никто не гоготал, предлагая выдвинуть Ивана Ивановича в редакцию стенгазеты или в самодеятельность.

Как-то в субботу все собирались на рыбалку, и Вовка не удержался, брякнул:

— Иван Иванович, с нами на рыбалку поедете? Робот повернул голову.

— А что? Поеду.

И тут же ушел к начальнику, а потом на подзарядку. Все подивились, как Семен Борисович спускает ему такие вольности в рабочее время.

Автобус, за рыболовами приходил ровно в три. Когда дружная, испытанная компания рыцарей удочки собралась во дворе, к ней пришагал Иван Иванович и дрогнувшим голосом попросил:

— Сам не дойду; тока не хватит. Поднесите меня, ребята…

Наум молча взял его на плечо, а в автобусе уложил в багажник.

По дороге Сенечка принялся пилить всех, доказывая, что кукла испортит все впечатление от рыбалки. Наум свирепо глядел на него, а потом мрачно сказал:

— Семен!

— Что?

— А ведь ты, подлец, ревнуешь. Уши, лицо Сенечки запылали.

— Разве не ты говорил Вовке, что встретил Ивана Ивановича с Аней Тулуновой после работы в скверике месяц назад? Разве не ты допекал Аню потом глупыми расспросами?

Это уже было совершенно немыслимо, невозможно и невероятно. Аня полюбила робота, а Сенечка остался с носом… Робот полюбил Аню… Все перепуталось в головах рыболовов.

— Ну-ка повтори, что она тебе сказала, — добивался Наум.

— Кто? Кому?

— Аня. Тебе.

— Да, она сказала, — упавшим голосом подтвердил Семен. — Она сказала тогда: «Я не знаю, живой он или не живой, но он очень умный, хороший и очень несчастный».

— А теперь?

— Теперь она молчит. Только попросила больше ей стихов не приносить и ни о чем таком не заговаривать…

Вовка перебил этот интересный разговор:

— Бросьте вы трепатню. Аня действительно влюбилась — и держись за стенку, Сенечка! — вышла замуж, но Иван Иванович тут ни при чем. Сегодня вывесили приказ: «Старшего инженера Тулунову А. К. впредь числить Антощенко А. К. Основание — справка «ЗАГСа».

Сенечка подскочил на месте и стукнулся головой в потолок автобуса.

Антощенко? Разве он уже выздоровел? Почему же Аня молчала? Обсуждая столь волнующие вопросы, спортсмены не заметили, как доехали до водохранилища. Расстроенный Семен на том же автобусе вернулся домой: ему было не до рыбалки.