Иван Калита

Праздники сменились буднями, а возвышенные настроения – заботами повседневности. Узнав о решимости псковичей твердо стоять за Александра Михайловича, князья затужили. Никому не хотелось пробираться еще две сотни верст через лесные дебри, гнать своих воинов на неприступные стены псковской крепости, подставляя спину под внезапный удар ливонских рыцарей, с которыми, по слухам, псковичи уже имели тайный договор. Да и время было далеко не самое удачное для войны. Для каждого христианина Великий пост – время скорби и покаяния, время примирения со своей собственной душей и с окружающими. Наконец, наступившая весна грозила превратить лесные дороги в непроходимые топи.

Так и сидели в бесплодном раздумье князья на Городище, пока наконец кто-то из них (скорее всего это был князь Иван) не произнес единственное нужное слово – «митрополит».

После кончины митрополита Петра в декабре 1326 года константинопольский патриарх Исайя назначил митрополитом Киевским и всея Руси своего придворного клирика Феогноста. По происхождению Феогност был греком из Морей. Он никогда прежде не бывал на Руси и едва ли даже мог хорошо говорить по-русски. Однако он имел некоторый опыт в исполнении дипломатических поручений патриарха, был всецело предан интересам Византии. Этого оказалось достаточно. В 1328 году Феогност прибыл из Константинополя в Киев, а оттуда отправился в путешествие по своей огромной митрополии.

Приезд на Русь нового митрополита не вызвал особой радости у Ивана Калиты. По-видимому, он ожидал увидеть на кафедре совсем другого человека – некоего архимандрита Феодора, которого в конце жизни Петр наметил своим преемником. Некоторые историки полагают, что этот Феодор был ставленником московского князя. Примечателен и сам факт появления «наследника» Петра. Церковные правила запрещают передавать митрополичью кафедру «по наследству», от одного лица – к другому. Несмотря на это, русские митрополиты XIV – XV веков постоянно намечали себе преемника и всячески домогались у патриарха его утверждения.

Кандидатура Феодора была отвергнута патриархом по чисто политическим мотивам. Зная о московско-тверском споре за власть, византийцы опасались, что митрополит из русских не сможет сохранить нейтралитет и быстро окажется на самом острие политической борьбы. Это противоречило бы основным принципам поведения «митрополита Киевского и всея Руси», разумеется, как их понимали в Константинополе. Кроме того, патриарх не хотел ставить на киевско-влади-мирскую кафедру второго подряд митрополита из русских и тем самым создавать определенную традицию.

Благоразумный Иван Калита не повторил ошибки Михаила Тверского, поссорившегося с митрополитом Петром. С самого начала он стремился быть в добрых отношениях с новым митрополитом, оказывал ему самое радушное гостеприимство в Москве. Феогност не раз останавливался в Москве, жил во дворце святителя Петра на Боровицком холме. Однако он (вопреки мнению некоторых историков) никогда не был «другом» или «союзником» московского князя. Опасаясь быть втянутым в распри русских князей и понимая, сколь переменчива судьба и ханская милость, Феогност всегда стремился встать над схюткой. Конечно, это не мешало ему воздавать должное победителю и сотрудничать с ним.

К тому же Феогност, кажется, не любил Север. Как истинный грек, он предпочитал московским и новгородским снегам более теплые края. Его манили цветущие равнины Волыни и зеленые холмы Галиции.

Весной 1329 года Феогност прибыл в Новгород. Летописи не сообщают точной даты его визита. Вероятно, он участвовал в торжествах по случаю возведения князя Ивана на новгородский престол, а затем задержался там на некоторое время, занимаясь церковным устроением.

Когда псковский поход зашел в тупик, Калита, пришедшие с ним князья и новгородцы обратились к Феогносту с просьбой о помощи. Святитель долго медлил, не желая ввязываться в сомнительное дело. Однако Иван Данилович настойчиво напомнил ему, что преследование Александра Тверского совершается по воле хана Узбека. Князь знал, что митрополит как раз намеревался предпринять путешествие в Орду.