Иван Московский. Первые шаги

— Отец, — устало произнес Ваня. — Я ведь знаю, что священники меня не любят и ежедневно тебя склоняют к озлоблению на меня. Я им враг, ибо сломал замысел великий, вгоняющий всю Русь им под пяту. Не удивляйся. Доброхоты многое мне рассказывают. Хватает и злодеев языкатых, которые подбивают меня на открытый бунт против тебя. Не явно. Но так — исподволь, исподтишка.

Великий князь промолчал, смотря хмуро на сына. Так что он продолжил после небольшой паузы.

— Я ведь должен был умереть тогда… вместе с матушкой. Посему ныне каждый день на бренной земле — подарок. Я не боюсь умереть. Поверь — это не так страшно. Поэтому нет у меня никакой робости перед выступлением к Алексину. Погибну — значит так тому и быть. А нет — дело доброе сделаю.

— Сын… — начал было говорить отец, но Ваня его перебил.

— Меня убьют. Не сегодня, так завтра. И выбор у меня не велик. Либо забиться под лист лопуха и дрожать как заяц, либо действовать открыто и смело.

— Митрополит мертв, брат мой — в монастыре прощение у Всевышнего вымаливает. Кто тебя хочет убить?

— Скажи, я ведь прав? И священники тебе стараются пакости про меня или людей моих сказывать?

— Стараются, — после долгой паузы, произнес отец.

— И что, уже антихристом называют?

— Нет, — усмехнулся Иван Васильевич. — Пока только людей твоих поносят. Дескать, бесовскими вещами занимаются, а ты их в том покрываешь.

— Вот видишь, — улыбнулся Ваня. — Если долго человеку говорить о том, что он свинья, то рано или поздно он захрюкает. В конце концов и ты поддашься этим уговорам да вкрадчивым наветам. Поверишь. Вопреки всему. Поэтому я и говорю, что убьют меня рано или поздно. Если сам не казнишь, то в опалу отправишь. А там и враги подсуетятся, дабы последовал я за своей мамой. Боюсь, что даже до монастыря не доеду.

— Ты мой единственный сын!

— Это сейчас. А потом? Ты ведь возьмешь себе жену, и она родит тебе еще наследников. Поверь, я не против. Я буду искренне рад братьям и сестрам. Но… разве мир состоит только из добрых людей?

— Сын… — начал было говорить Иван Васильевич.

— Отец! — Перебил его Ваня. — Давай не будем. Ты прекрасно все понял. Священники не смирятся с тем, что ты из-за меня рассорился с греками. Ни греков они мне не простят, ни митрополита, ни жизнь мою.

— Ваня… — попытался с жалость произнести Великий князь.

— Не надо отец. Не надо. Я живу в долг. То, что я до сих пор жив — уже чудо. Посему давай не будем. Я поеду в Алексин с пехотой и саламандрами. Бог даст — отстою город, а погибну — так тому и быть. Все лучше так погибнуть, чем умереть от яда в похлебке.

— Боже… — тихо выдохнул Иван Васильевич и схватился за голову обоими руками. А на лице его явно проступило отчаяние. — Что же делать?

— Жить, — грустно произнес сын. — Просто жить. Бог даст побарахтаемся еще. Я сдаваться не хочу и не буду. Но и по кустам прятаться не желаю. Мне не нравится война, но, веришь — я отдыхаю в походе. Не нужно постоянно искать яда буквально во всем. Я даже причастие ныне с опаской принимаю. Потравят ведь. Как крысу амбарную потравят. С них станется.

Глава 5

1472 год — 28 июля, Алексин

Первоначальные планы кампании пришлось менять сразу после того, как выяснилось КАКАЯ крепость стояла в Алексине. С теми укреплениями можно было и не устоять. Пришлось спешно изготавливать кованный шанцевый инструмент и выдвигаться к городку сразу с началом навигации.

Высадились. Разместились. Занялись делами.

Небольшая деревянная крепость являла собой в плане треугольник с шестью небольшими башнями. Вот вокруг него Ваня и принялся формировать контур земляной крепости бастионного типа. Сначала солдаты отсыпали три мощных угловых бастиона. А потом соединили их невысокой куртиной. Благо, что протяженность стен вышла небольшая — примерно по сто метров каждая. Так что, объем работ для тысячи человек большой, но не так чтобы и непреодолимый. Особенно имея под рукой железные лопаты с заступами и колесные деревянные тачки.

И вот, наконец, 27 июля разъезды, организованные из крошечного гарнизона, вернулись взмыленными и испуганными. Шли татары.

Вопреки распространенной практики княжич не стал набивать гражданское население в крепость. Нет. Это было слишком рискованно. Потому как площадь укреплений небольшая и туда едва-едва помещался усиленный гарнизон. Поэтому пейзан начали эвакуировать на левый берег Оки с помощью стругов. А вместе с ними и имущество их перевозить, живность всякую и так далее. Благо, что заранее на той стороне, в ближайшем лесу нарыли землянки силами самих же жителей.