Иван Московский. Том 5. Злой лев (СИ)

— Зачем? Просто решить вопрос полюбовно. В конце концов — эта война и Фридриху не нужна. Ну что он с нее получит? Убытки? Вряд ли это его мечта всей жизни. Возможно только швейцарцы идут драться за репутацию. Остальные — нет.

— А вот зря ты так думаешь, — произнес хан Синей орды. — Степь уважает силу. Сейчас Иоанн для наших людей — великий хан — наследник Золотой орды. Он правит, потому что может и сила его такова, что никто против него не сможет выступить, даже сообща. За что его уважают. Но пустые переговоры и такие вот маневры — путь слабых.

— Даже те, что были на Дунае? — поинтересовался Иоанн.

— Переговоры на Дунае ребята восприняли неоднозначно. Они все ждали, чтобы ты разгромил осман. И да — город ты получил. За это тебя зауважали. Хитрость — воинская благодетель. Но вассалитет… нет. Уже сейчас есть брожения. Если же и впредь ты, король, станешь предпочитать договариваться, то я за надежность и верность своих ребят не ручаюсь.

— Мы тоже, — поддержали его два других хана. — Степь уважает силу. Ибо тот, кто силен, с тем Великое небо. Оно не поддерживает кого попало.

— Я тоже за то, чтобы хорошо наподдать Фридриху, — произнес Патриарх. — Это ведь по сути — Крестовый поход против православия.

— Пока этого никто не объявил. — возразил один из представителей партии мира.

— Так и Константинополь брали без лишнего шума. И Рим явно желает повторить успех.

— Но мы не Константинополь!

— Но у нас есть что взять! Фридрих ведь явно нацелен на Москву.

— Но он ее же не возьмет.

— А если возьмет? Кто знает какие уловки он приготовил?

— Причем тут уловки? Если наша армия в состоянии разбить его в поле, то как он возьмет Москву?

— Кто его знает?

— Давайте обойдемся без сказок!

— Но…

— Как мы что-то сможем насоветовать королю, если станем опираться на бездоказательные выдумки?

— Тоже верно, — закивали со всех сторон.

— И пока Фридрих выглядит как очень уверенный в себе человек, которого используют.

— Но он же не ребенок.

— А причем тут это?

— Он должен же понимать, какой мощью обладает наша полевая армия.

— Кому должен? Он о ней знает лишь понаслышке. А после того, как разбил под Парижем пехоту Бургундии, то весьма возгордился. Ведь ее создавали в подражании нам. Скорее всего он уверен — сила на его стороне. Оттого и такой уверенный.

— И на переговоры не пойдет?

— Почему? Пойдет. Но на таких унизительных для нас условиях, что нам лучше с ними не связываться.

— Нам вообще лучше с переговорами не связываться! — воскликнули ханы.

Так они и ругались.

Иоанн же больше слушал, лишь изредка вставлял ремарки и комментарии вроде той истории со сменой столицы. Но как поступить не знал.

В сложившей ситуации вступать в войну означало идти до конца. Потому что даже проиграв Папа не простит свои акции и инвестиции в Персидскую кампанию. А оставить ему их — значит заявить всему миру, что ты балабол, и что твое слово ничего не значит.

Но ему лезть в это зловонное чрево Европы не хотелось. Да и уверенности у него не было в том, что выбраться живым оттуда получиться.

Пытаться договориться?

Он сам не верил, что это реально. Но даже если получится — его авторитет пошатнется. Вон — уже даже ханы об этом явно говорят. Новая борьба со степью? Нет уж. Увольте. Степь слишком аморфна и бесформенна. И эта борьба выльется в еще большие проблемы.

Цугцванг.

Любой следующий шаг казался ему хуже. Любой выбор — бедой.

И тут он обратил внимание, что за шахматным столиком кто-то сидит. Прямо, напротив. Хотя никто из присутствующих не садился. Более того — этот человек был ему решительно незнаком.

Седые волосы, хотя кое-где еще просматривался натуральный, черный их цвет. Ухоженная аккуратная борода, вроде и окладистая, но не очень большая и уложенная так, словно из салона. Внимательные, цепкие глаза, которые, казалось, видели тебя насквозь. Лицо в годах, но все еще свежее. Одежда тоже странная. На восточный манер, с которым Иоанн тут методично боролся, но удобная. Из излишеств и пустых украшательств. Хотя явно очень дорогая. На поясе сабля.

— Кто ты? — холодно спросил его Иоанн.

— Не вздумай уступить этим малахольным. Запад, как и степь, уважает только силу. — с этими словами он сделал ход пешкой.

Иоанн невольно глянул на шахматную доску. Пару мгновений подумал. И сделал свой ход. А потом повторил вопрос:

— Кто ты?

— Это так важно?

— Да.

— Называй меня Белым волком. — произнес незнакомец и сделал еще ход.

Помолчали. Король напряженно, практически лихорадочно обдумывал происходящее. Пытаясь понять — не сошел ли он с ума.

Но они не сидели без дела и ходили фигурами.

Быстро.

Казалось развязалась игра на скорость.

И в один прекрасный момент хода оппонента не последовало. Иоанн поднял глаза. Напротив, в кресле было пусто.

— А где он? — громко спросил король.

Все присутствующие замолчали. И уставились на пустое отодвинутое кресло, напротив короля, и довольно лихо закрученную шахматную композицию на столе. Малыми силами кто-то создал нешуточную угрозу для черных, за которых играл Иоанн.

— Кто? — осторожно спросил хан.

— Человек. Он только что сидел вот тут. И мы играли партию.