Иван Опалин

Опалин открыл рот. Он ожидал чего угодно, только не этого. Мысленно он уже праздновал победу, решив, что вот-вот получит ответы на все свои вопросы. Но если его собеседник не лгал, получалось, что в ловушку попал совсем не тот человек – и, судя по его глуповатому лицу, он вряд ли мог рассказать Ивану что-то ценное.

– Я не хотел сюда идти, – продолжал Снегирев, насупившись. – Это же… такое место, все знают. А она смеется. Ты, говорит, тетеря, говорит. А мне обидно. Ладно, думаю, покажу ей, что я не трус. Ну вот…

– Постой, – пробурчал Опалин, сверля его взглядом, – ты пообещал девушке, что проведешь тут ночь, и потому забрался сюда. Верно?

– Ага. – Кирюха несколько раз кивнул.

– Как ее зовут?

– А тебе зачем?

– Затем, что я должен буду ее допросить.

– Как допросить? – ужаснулся Кирюха. – Ее тятьке это не понравится. Он меня прибьет.

– Дарья ее зовут, Дарья Силина, – сказал учитель Опалину. – Кузнец Игнат – ее отец.

Иван вспомнил здоровяка кузнеца и подумал, что Кирюхе и в самом деле придется несладко. Тут он заметил, что к ним присоединилось новое лицо. На пороге стояла Лидия Константиновна. Она одевалась наспех, криво застегнула кофточку и набросила сверху шаль.

– Там в коридорах какие-то веревки… – пробормотала она, переводя взгляд с учителя на Опалина.

– Это я, я устроил, – сказал Иван с некоторым раздражением. Блестящий план по поимке привидения, вернее, того, кто им прикидывался, теперь уже казался ему не таким блестящим.

– Здравствуйте, Кирилл, – сказала Лидия Константиновна, с удивлением задержавшись взглядом на ночном госте. Он сконфуженно поздоровался и сгорбился, глядя на свои большие натруженные руки.

– Даша его подбила провести ночь в усадьбе с привидениями, – сказал ей Киселев. – Черт знает что такое…

– О! – вырвалось у учительницы. Она явно была изумлена.

– Платон, – вмешался Опалин, – проводи Лидию Константиновну к себе. И это… аккуратнее с веревками, слышишь?

– Да уж постараюсь, – буркнул учитель, потер колено и удалился вместе с Ермиловой. Кирюха приподнялся с места. Ему явно не улыбалась мысль остаться один на один со страшным вооруженным Опалиным.

– Сиди, – велел Иван. – Давай рассказывай.

– Чиво рассказывать-то? – пропыхтел Кирюха, исподлобья глядя на него.

– Ну, про Дашку расскажи. Давно ты с ней?

– Я тебе ничего не скажу, – объявил Кирюха, надувшись. – Ты смеяться будешь.

– Лет-то тебе сколько?

– Ну, двадцать. Кажется.

– Ты не знаешь, сколько тебе лет?

– У отца Даниила спросить надо. Он знает.

– Грамотный?

– Ась?

– Грамоту знаешь?

– Знаю. Он меня и учил. Говорил, способности у меня. Я все буквы запоминал сразу.

– Что ж ты батрачишь, раз грамотный?

– А куда мне деваться? У меня от тифа померли все. Я один остался.

– Поехал бы в город, поступил бы на рабфак. Ты об этом не думал?

– В го-ород… – протянул Кирюха недоверчиво. – Да кому я там нужен…

– Ну а тут что, хорошо, что ли? Тетка, небось, каждым куском хлеба попрекает.

По лицу собеседника Опалин понял, что попал в точку.

– И работать за двоих заставляет, – прибавил Иван с ожесточением. Он еще хорошо помнил отношения, которые царят в деревне, и ему не надо было ничего объяснять. – Что ты тут спереть хотел?

– Я не вор, – сказал Кирюха оскорбленно.

– Зачем в окно залез?

– Я же сказал.

– Дашке понравиться хотел?

– Для тебя она не Дашка, а Дарья Игнатовна, – внезапно проговорил Кирюха и распрямился. В голосе его зазвенели новые нотки.

Опалин некоторое время смотрел на него, потом отошел к окну, чтобы собраться с мыслями.

– Саблю ты принес? – внезапно спросил он.

– Какую саблю?

– Сам знаешь.

– Чего я знаю – да ничего не знаю, – пробубнил Кирюха, снова сгорбившись. – Городской! Хорошо тебе… Захотел – приехал. Захотел – уехал… А правда, что у вас там транваи без лошадей ездяют?

– Трамваи, – машинально поправил Опалин. – Без лошадей, да.

– Ишь ты! – Его собеседник завистливо вздохнул. – Живут же люди…

– Сколько раз ты сюда забирался? – спросил Иван.

– Я? Ну вот я тут. И все.

– Что, только сегодня?

– Ага.

– А раньше ни-ни?

Кирюха мотнул головой.

– Я и днем… Не то что ночью. Но Даша смеялась… Ты, говорит, докажи, раз меня любишь. Ладно, говорю… Раз так, я готов… Это же не кладбище…

– Что такое? – встрепенулся Опалин. – Она тебя еще на кладбище посылала?

– Ну…

Кирюха замер, напряженно облизывая губы.

– Посылала или нет? – настаивал Иван.

– Ну, посылала, – нехотя признался собеседник.

– Когда? Когда это было?

– Ве… весной.

– До пасхи? После?

– Я не по…

– А может, она просила тебя чего-нибудь с кладбища прихватить? А? А?

– Да ты что, – забормотал Кирюха, – как же можно…

– А не просила она, например, принести ей череп из могилы? В доказательство того, какой ты храбрый?

Кирюха сидел, хлопая глазами, и по его лицу нельзя было понять – то ли он считает, что Опалин не в себе, то ли, напротив, тот попал в точку, чем испугал собеседника до крайности. Ночной гость казался встревоженным, но что было причиной этой тревоги, мог сказать только он сам.

– Ты, ты… – начал Кирюха нервно. – Это зачем же? Череп! Выдумаешь тоже… Я мертвых не трогаю, не то что некоторые…

– А что, кто-то в Николаевке этим занимается?