Иван Поддубный. Одолеть его могли только женщины

Поддубного не трогали, пока в городе не организовали гестапо, хоть и продолжал он свои обычные моционы по городу с краснозвездным орденом на груди. Но гестаповцы проявили бдительность. Крамольного старика арестовали, несмотря на то что он отлично говорил по-немецки, но, разобравшись, кто он такой, тут же отпустили с извинениями.

Через несколько дней к дому Поддубных подъехала легковая машина в сопровождении автоматчиков, всю улицу оцепили. Повидать Ивана Максимовича приехал крупный немецкий чин, бывший борец. Гость напомнил Поддубному, что когда-то встречался с ним на борцовском ковре в Мюнхене. Но для Ивана он был одним из многих, кого он укладывал на лопатки в своей жизни, той схватки он не смог припомнить. В чем честно и признался. Немец поразился бедности, в которой живет великий борец, бережно подержал в руках величайшую реликвию – ленту чемпиона мира, полученную Иваном Максимовичем в Париже. Повторил предложение уехать в Германию, чтобы там тренировать борцов. Поддубный мог бы сослаться на возраст, но не стал этого делать, он, как всегда, оставался прямолинейным и честным:

– Сперва я был российским борцом, потом стал советским. Им и останусь, – заявил он.

И все же визит высокопоставленного гостя принес свои положительные плоды. Поддубному предложили работу маркером в открывшейся офицерской бильярдной. Теперь кроме зарплаты ему полагался паек – пять килограммов мяса в месяц, вдоволь хлеба, маргарина, муки и сахара.

Так и ходил он на работу в офицерскую бильярдную с советским орденом на груди. Рядом располагалось кафе, и офицеры нередко приходили играть пьяными, дебоширили. Приходилось выступать и в роли вышибалы. Могучий Иван Максимович никого не уговаривал. Просто брал разошедшегося за шиворот, поднимал и под смех присутствующих выносил из зала, аккуратно ставил на тротуар. Никто на Поддубного не обижался, наоборот, некоторые нарывались на такой вынос сами, чтобы потом иметь возможность похвалиться, что их выдворял сам чемпион чемпионов.

В бильярдной имелся радиоприемник. И по ночам у Поддубного почти в открытую собирались местные мужчины, чтобы послушать новости из Москвы. Немцы, скорее всего, знали об этом, но из-за уважения к Ивану Максимовичу и его былым заслугам «лавочку» не прикрывали.

К Поддубному зачастил военный комендант Ейского морского порта. Он сам в прошлом был борцом, огромным почитателем таланта Поддубного. Иногда в знак уважения присылал ему на дом обеды прямо из офицерской столовой. Как-то раз он осторожно поинтересовался у Ивана Максимовича:

– Как, на ваш взгляд, обстоят теперь дела в Украине?

Явно хотел услышать, что стало лучше по сравнению с советскими годами. Поддубный ответил без обиняков, как думал:

– Сталин был дьявол, а Гитлер – сатана.

И это сошло ему с рук.

Ейск советские войска освободили в феврале 1943 года. Поддубный не воспользовался возможностью уйти вместе с немцами, хоть ему и предлагали. Сразу же на него посыпались доносы. Мол, сотрудничал с немцами, принимал фашистские подачки в виде обедов. Иваном Максимовичем вновь занялось НКВД, или, как он сам его называл, «аспидная канцелярия». Но обошлось. Бильярдную органы квалифицировали как «исключительно коммерческое заведение». Нашлись и смельчаки, заступившиеся за Поддубного, приходили сами в страшное учреждение, давали показания, что Иван Максимович «во время оккупации Ейска немцами занимался и подпольной работой», собирал людей слушать информсводки из Москвы.

Поддубного отпустили, все-таки велика была его слава, хотя кого-нибудь другого за такие дела наверняка бы упекли в лагерь. Но его фамилия подействовала даже на самые горячие головы смершевцев магически, заставляла думать о последствиях. Поддубный ездил по военным частям, госпиталям, делился с солдатами воспоминаниями.