Иван Поддубный. Одолеть его могли только женщины

Когда Поддубный решился рассказать о своих ночных разговорах и видениях Дурову, тот насторожился:

– Тебе нельзя поддаваться фантазиям. Они могут затянуть тебя. Это же настоящие галлюцинации.

– Но я не могу ничего с собой поделать.

– Тебе надо больше работать. Тогда и сил на другое не останется. Мозг сам отключится.

– Легко сказать.

– Я же вижу, ты находишься на самой грани срыва, – заглянул в глаза Поддубному Дуров.

Слова короля шутов оказались пророческими. В самом деле, последняя соломинка может сломать спину верблюду, так сказано в Писании. И эта соломинка подоспела в ближайшие дни – умерла Юлия Михайловна. Это окончательно добило Ивана Максимовича, ведь с этой женщиной у него успела установиться тесная духовная связь. Он был в отчаянии, перестал узнавать знакомых, молчал, забросил выступления и тренировки. Даже подумывал наложить на себя руки. И, если бы рядом с ним не было верного друга Дурова, возможно, так бы и сделал.

Никитин и сам переживал потерю жены сложно, искал спасения в работе. Директор цирка понимал состояние своего лучшего борца, а потому и не беспокоил. Иван сам пришел к нему, когда горе слегка его отпустило.

– Артем Александрович, – сказал он в том самом кабинете, где принимал его Никитин в день приезда в Киев. – Не могу я больше здесь. Не могу выходить на тот самый манеж. Мне кажется, что я выступаю, а она все еще лежит там, но вижу ее только я.

– Я могу перевести вас в другой цирк, – предложил Никитин.

– Мне любой цирк ненавистен.

– Цирк вам многое дал.

– Многое дал, но забрал у меня все. Уйду опять в грузчики. Там проще.

– У вас контракт, – жестко напомнил Никитин. – И вы его не отработали. Потрудитесь завтра появиться на манеже. Иначе буду вынужден обратиться в полицию.

Иван удивленно посмотрел на Артема Александровича, не ждал он от него такой жестокости.

– Конечно, я для вас курица, которая несет золотые яйца.

– Считайте как хотите. Но завтра выходите на манеж.

Взгляды их встретились. И тут Поддубный понял, что деньги – не самое главное. Просто директор хочет спасти его – Ивана – от апатии. Желает с головой втянуть в работу и тем самым вернуть к жизни.

– Хорошо, я выйду выступать. Можете указать это в афишах.

– Непременно. И не держите на меня обиды…

Поддубный вновь стал выступать. Правда, теперь это превратилось для него в рутину. Он чувствовал, что «перерос» цирк, который уже не вытягивал его выше. Да и свободное время надо было чем-то занять. Иначе безумные мысли тут же возвращались, стоило Ивану остаться наедине с самим собой.

И тут вновь не обошлось без вмешательства судьбы. Одной рукой она забирала у него, другой – давала.

Время было такое, что борьба по всей Европе входила в моду. Она становилась королевой спорта. Атлетические клубы появлялись по всему Старому Свету, как грибы после теплого дождя. Не отставала в этом вопросе и Российская империя. Несколькими годами раньше атлетический клуб был создан и в Киеве. Основали его известный врач Евгений Гарнич-Гарницкий и знаменитый писатель и журналист Александр Куприн. Членами клуба была киевская элита: адвокаты, врачи, инженеры, промышленники, деятели искусства и науки. Культивировалась так называемая французская борьба. Она давала куда большую, чем борьба на кушаках, возможность маневра на ковре, требовала необычайной ловкости, владения приемами. Она позволяла выигрывать не только самому сильному, но и самому ловкому, требовала от борца интеллекта.

Поддубный как городская знаменитость легко стал членом клуба, зачастил туда, увлекся французской борьбой. Сойтись с ним в схватке почитали за честь многие влиятельные люди. Иван почувствовал, что попал в иной, ранее не доступный для него мир. Пригодились и прочитанные с подсказки покойной Юлии Михайловны Никитиной книги. Теперь он мог рассуждать не только о простых бытовых вещах и о борьбе, но мог поддержать и светскую беседу. Правда, его обидело, что Куприн в одном из своих газетных выступлений, где рассказывал о встрече с Поддубным, написал, что Иван Максимович насколько силен, настолько же и неотесан. При следующей встрече писатель извинился и объяснил, что хотел сделать своей публикацией:

– Иван Максимович, я просто желал поддержать ваш образ, сложившийся у публики. Они любят и ценят вас не только за то, что вы великолепный борец, но и за то, что вы человек из народа, такой же, как и они сами, но только сумевший выбиться в люди. Вы кумир дешевой галерки, а не дорогого партера. Если бы вы обращались к своим зрителям по-французски, то растеряли бы половину своих почитателей. На самом деле я ценю вас как атлета и как умного человека.

Возразить было нечего, Иван и сам знал своих основных почитателей. Дни шли за днями, казалось, что ничто в судьбе Поддубного уже не изменится. Получал он неплохие деньги, боль утраты немного притупилась. Но новый горизонт жизни не просматривался. И вот однажды, когда Иван Максимович пришел в цирк, ему вручили телеграмму, пришедшую на его имя из Петербурга.