Иван Шмелев. Жизнь и творчество. Жизнеописание

У шмеля забот немало: —
Заострить, на случай, жало,
И с утра, на юг, на север
Мчаться вдаль, где лучший клевер.
В грязь лицом тут не ударить.
По дороге все обшарить,
Там сирень или калина,
Раз цветет, нам все едино.
Все же лучший мед — из кашки.
И летает без поблажки,
И туда, а то оттуда,
Шмель мохнатый, полный гуда.
Шмель усердный помнит свято,
Что в гнезде его шмелята,
Потому из дивной Чаши
Пьет он мед, а мед все краше.
Солнце — мертвым даже светит.
Солнце мертвых нас заметит.
Позовет нас в час веселый,
На родные наши долы![123]

Возможно, под влиянием Шмелева в эмигрантской поэзии Бальмонта появились почвеннические мотивы.

В первые годы эмиграции сложился круг друзей писателя. Это были Бальмонт, Куприн, Деникин, Карташев — сын крестьянина, лицом похожий на священника. Колоссальную душевную помощь Шмелев получал от обосновавшегося в Германии философа И. Ильина. Шмелев сходился лишь с духовно близкими ему людьми. Были у него и враги. Были, очевидно, среди русских парижан люди, которые могли бы стать его друзьями — но не стали, они выделяли Шмелева из всей эмиграции — но так и не сблизились с ним. Например, М. И. Цветаева писала своей подруге по Чехии О. Е. Колбасиной-Черновой 14 августа 1925 года: «К литераторам ходить не будем, не люблю (отталкиваюсь!), кроме Ремизова, никого из парижских. И., м.б., еще Шмелева»[124]. Однако их отношения так и не сложились, хотя у него и у нее был один общий близкий человек — Бальмонт.

В эмигрантском существовании Шмелева установился свой ритм, пришло ощущение воли и относительного покоя, но ничто не могло успокоить его память. Он сам не хотел ничего забывать и мысленно обращался и обращался к крымским страданиям. Гостя в Грассе, он закончил писать свою эпопею о большевистском Крыме и назвал ее «Солнце мертвых». Он читал ее небольшому кругу собравшихся у Буниных слушателей в течение двух-трех вечеров, и она потрясла их. Бунин вскрикнул: «Это… будет переведено на все языки!»[125] «Солнце мертвых» было переведено на тринадцать языков.

Впервые эта небольшая эпопея напечатана в издававшемся Цетлиными журнале «Окно» (1923. № 2; 1924. № 3), на страницах которого публиковались Бунин, Куприн, Зайцев, Ремизов, Гиппиус, Мережковский, Цветаева, Бальмонт и другие писатели, определявшие уровень эмигрантской литературы 1920-х годов. После третьего номера Цетлины прекратили издание «Окна», дабы не создавать конкуренции «Современным запискам»: по составу авторов оба издания дублировали друг друга. Отдельной книгой «Солнце мертвых» вышло в 1926 году, второе издание — в 1949-м.

В «Солнце мертвых» Шмелев изобразил то, чему был свидетелем, — крымские репрессии и голод. Он описал события, которые укладываются во временные границы: с 20 августа 1921-го по февраль-март 1922 года. Место действия — Профессорский уголок под Алуштой. Узнаваемы прототипы героев. Например, собирающий крошки с пола татарской пекарни автор «Словаря ломоносовского языка» — профессор, известный филолог И. М. Белоусов (1850–1921), о судьбе которого в крымскую пору хлопотал Шмелев. В мотивах «Солнца мертвых» отразились и реальные факты и общая атмосфера крымского существования — та, о которой он, в частности, писал Вересаеву, когда просил его помочь врачу Коноплеву, дачу которого заняли под морской наблюдательный пункт, хотя в Алуште есть пустующие дачи; та, о которой говорилось в его письмах к Треневу: о гибели людей от голода, о незахороненных трупах, о своем голоде, о голодном обмороке жены, о том, что больницы не принимают опухших с голоду, а приюты не берут детей.