Иван Шуйский

Московско-литовский рубеж во второй половине XV в. проходил недалеко от Тулы, Калуги и Можайска. «Двойными» (т.е. совместными) московско-литовскими владениями считались Ржев, Торопец и Великие Луки. Московское княжество по сравнению с ВКЛ долгое время выглядело просто карликом, намертво сжатым в лесистом междуречье Оки и Волги... В наше время можно за два-три часа добраться из Москвы на электричке до западных рубежей Московской Руси XV в.. Нынешние дачные поселки на западе дальнего Подмосковья 550 лет назад были бы «ближним зарубежьем»...

На протяжении XV в. мощь Великого княжества Литовского подтачивалась внутренними раздорами: государство отнюдь не было монолитным. На восточных его рубежах целыми областями владели могущественные полунезависимые удельные князья. Группировки магнатов (богатейших аристократов), князей и шляхты имели различную политическую ориентацию. Одни стояли за теснейший союз с Польшей. Другие тянули к Москве. Третьих устраивало, чтобы Великое княжество Литовское оставалось таким, каким оно было в те времена. Наконец, четвертые планировали выйти из его состава и жить самостоятельно. Положение осложнялось борьбой католичества и православия на территории страны.

В 1432 г. в Великом княжестве Литовском началась одна из самых продолжительных и кровавых внутренних войн за всю историю этого государства. Масштабы ее были таковы, что все соседи ВКЛ оказались втянутыми в ход боевых действий: немецкие крестоносцы, Силезия, Москва, Тверь, королевство Польское, татары, валахи и т.д. Взаимное ожесточение неприятельских сторон достигало порою невиданных пределов: уничтожение пленников, бойни мирного населения страны, публичные казни знатнейших лиц Великого княжества, заподозренных в измене, стали обычным делом в ходе гражданской войны. Эта война оказала решающее влияние на изменения в политическом устройстве ВКЛ.

Полотчина и Витебщина приняли в ней активнейшее участие, преследуя конкретные политические цели, и время от времени сами превращались в театр боевых действий. Война 1430-х гг. прошла историческим изломом через судьбу этих земель и надолго вперед определила характер их политического бытия. Для того чтобы оценить ту роль, которую сыграл Полоцк (и Витебск) в гражданской войне, а также результаты участия в ней для самих полочан, прежде необходимо обратиться к причинам широкомасштабного конфликта в Великом княжестве и общей расстановке сил.

В середине XV в. на территории ВКЛ еще не сложилось единого белорусского этноса, но соседствовали литовский и русский народы. Многие историки отзывались о гражданской войне в ВКЛ как о битве двух народов: лит- вы и руси. Так ли это? Был ли лагерь Свидригайло чисто русским или хотя бы в основном русским в этническом отношении? Источники на первый взгляд подтверждают это: как белорусско-литовские летописи, так и польские и немецкие хроники. Наиболее пространным источником по истории гражданской войны служат хроники Яна Длу- гоша, Мартина Кромера и Мачея Стрыйковского.

В вопросе о национальной принадлежности сторонников двух неприятельских лагерей Длугош и Стрыйков- ский как будто едины: и тот, и другой уверяют, что за Сигизмунда Кейстутьевича стояла Литва, а за Свидригайло — Русь, и им вторят белорусско-литовские летописи. В частности, Длугош пишет: после переворота в августе 1432 г. «...князь Сигизмунд получил под свою власть все замки литовские, как-то: Вильно, Троки, Гродно. Земли же русские, Смоленск, Витебск, князю Свидригайло остались верны»40. Стрыйковский ему не противоречит. Описывая ситуацию, создавшуюся после поражения Свидригайло при Ошмянах, хронист замечает: Свидригайло бежал на Русь, где был принят русскими, «...а более всего смолен- чанами, с которыми он потом воевал в Литве. Поэтому также руссаки полочане и киевляне приняли его князем, а Сигизмунд... во всей Литве, Вильно, Троках и других замках, а также в Жмудской земле легко водворился... »41. Со времен А. Левицкого42 в научное обращение введено высказывание Краковского епископа Збигнева Олесниц- кого, противопоставившего «схизматиков-русских» и литовцев.

Но те же хроники и другие источники дают возможность представить круг ближайших к Свидригайло персон после 1432 г. Среди них немало знатных литовцев, и на этот факт исследователи уже неоднократно обращали внимание. А. Коцебу еще полтора века назад также назвал целый ряд случаев, когда среди доверенных людей Свидригайло обнаруживаются знатные литовцы. А к выкладкам Коцебу необходимо отнестись со всем вниманием: они основаны на изучении чрезвычайно богатой источниковой базы: немецких актов XV века, принадлежащих канцелярии ордена и собранных вместе кенигсбергским архивариусом Геннингом43.