Иван-Царевич

И повторил свою шутку.

Снова, и снова, и снова.

Прекраснейшая из Царевен всея Руси глядела, онемев от ужаса. По обе стороны от нее застыли два коня вороных, два брата родных, только один холеный, обихоженный, другой израненный, окровавленный. Других свидетелей не было. Даже вороны держались подальше от Кощея Бессмертного, покамест он со своими жертвами расправлялся.

— Ну, доставай свою саблю, красавчик! — Чернокнижник слизнул с пальцев Иванову кровь и ухмыльнулся.- Снеси мне голову, коли посмеешь да сумеешь.

Иван приподнялся, опершись на кулаки, и глянул на своего мучителя. Кровь струилась изо рта его, из носа, из ушей, один глаз так распух, что он им света белого не видел.

— Не сумею,- выдавил он из себя. Кощей хрипло засмеялся. Но тут же оборвал смех, видя что Иван тоже отвечает ему кривой усмешкою.

— Не сумею,- повторил он.- Не дотянусь никак. Подойди-ка поближе.

— Куда уж ближе? Забавы кончены.- Кощей вытащил наконец саблю и поднес ее к губам царевича.- Боле не будет тебе воскрешенья. Прощайся с белым светом.

В ответ Иван выплюнул сгусток крови ему на сапог.

— Ишь, храбрец какой! — удивился чернокнижник.- Жаль, некому про тебя былины слагать.

Он занес для удара саблю, и вдруг разнесся окрест чей-то голос — не Марьи Моревны и не Ивана-царевича.

— Слышь, Кощей Бессмертный, а братец-то мой прав: ничем я тебе не обязан, кроме вот этого...

И разбежались два коня на обе стороны. Не люди и не послушное оружье, ибо оружье нечем им держать. Но каждый поднял одно копыто и ударил, будто молотом по наковальне. А промеж двух копыт очутилась голова Кощеева. И лопнула она, как спелый арбуз,- одна борода осталась.

Чернокнижник постоял, покуда не разверзлись на теле его все раны, что прежде вреда ему не причиняли, а после без шуму и треску рассыпался на части.

Иван-царевич поднялся, не веря глазам своим. Больно уж внезапно и чисто сработано, быть не может, чтоб окончательно. Стиснув пальцами серебряную рукоять меча, ждал он продолженья. Но Марья Моревна мягко тронула его за руку и заставила вложить саблю в ножны.

— Все, Ванюша,- сказала она, заботливо утирая кровь с лица его.- Теперь можно и восвояси. Глянул на нее Иван и кивнул.

— Хорошо бы, да не все. Дело доделать надо.

Посмотрела она, посмотрела, как собирает он ветки да сучья для костра, потом принялась ему помогать.

Покидали они в тот костер останки Кощея Бессмертного, а сами сели поодаль поглядеть да все подбрасывали дров в огонь — а ну как останется от злодея что-нибудь, кроме самого мелкого пепла. Вечерело. Ветер тихо шептался с листами и с травою, а когда подернулось солнце розовой дымкою, обернулся ревущим ураганом, развеял тот пепел без следа и стих в одночасье.

Взял Иван-царевич Марью Моревну за белы рученьки, заглянул ей в очи, легонько, едва касаясь (губы-то разбиты), поцеловал в лоб, в обе щеки, потом в уста сахарные.

— Привез и возвращаю,- напомнил он ей сказанные при прощанье слова.- Вот теперь можно и восвояси.

Но вдруг с приглушенным проклятьем опять вырвал из ножен саблю. Марья Моревна уставилась на него, потом на кострище — неужто из пепла возродился? Но нет — лишь тонкий дымок еще вился над землею. Теперь и она разобрала то, что достигло ушей ее мужа в вечерней тиши.

Мерный топот армии на марше.

Размахивая саблею, взбежал Иван на холм, над поляною нависший. Вид его был грозен, хоть и едва ль он смог бы чем его подтвердить. Постоял на гребне, озаренный последними лучами, вглядываясь в дали неоглядные, а потом как завопит:

— Шибче надо было ногами-то перебирать! Опоздали!

В сопровождении всей рати царства Хорловского отправились Иван-царевич с Марьей Моревною домой — она на Кощеевом коне, он на своем Сивке. Ехали шагом, чтобы пешие ратники за ними поспевали, чтоб песня их веселая слух ласкала.

— Истинно, Ваше Величество, есть на свете лучшие забавы, чем попусту в поход идти,- заметил гвардии капитан Акимов.

Два дня спустя достигли они терема Прекрасной Царевны, а там, к Иванову облегченью, застали Бурку. Жив-здоров, правда, изрядно медведем помят. Нашел-таки дорогу домой, прибежал в родную конюшню. Встретил он хозяев с несказанной радостью — чего еще бессловесному животному остается? Как уж он выбрался из краев Бабы-Яги, как пересек Огненную реку — никому узнать не довелось, да никто и не выспрашивал. Но Иван-царевич рассудил, что быстрые ноги, храброе сердце и тоска по дому где хочешь проведут.

Поправив дела по хозяйству, опять в дорогу снарядились — к Ивановой родне. Сперва к сестрицам да к зятьям, после в Хорлов, к родителям любезным, к царю Александру да к царице Людмиле. Всюду встречали их как самых дорогих гостей. Погостили они, попировали и поехали в свое царство. Стали жить-поживать, добра наживать, а как понаедут в гости Катерина со своим Соколом, Лизавета с Орлом иль Елена с Вороном — то и вино да медок попивать. Не за ради пьянства, за ради веселья. А коль переберут когда — так спросу с них нет.

ПОСЛЕСЛОВИЕ