Иван-Царевич и С. Волк

— Не так уж и далеко, — обличил его Масдай, которому, судя по всему, все эти притопывания-прихлопывания не пришлись по вкусу.

— Или будут неприятные сюрпризы? — не унимался Волк. — Или возвращаемся? Или ты что-то от меня скрываешь?

Иван покраснел, как помидор, помялся, вздохнул и произнес:

— Ну, как тебе сказать… Ты короля там, говоришь, видел?

— Видел.

— А я знал, что он появится, еще до этого. Потому, что всегда, когда герои появляются при попытке змея съесть прикованную красавицу и побеждают его, она оказывается принцессой. Я читал. Из этого следует, что когда герои не появляются, и змей девушку съедает, то она оказывается обязательно не принцессой.

— Почему? — спросил озадаченный Волк.

— Ну, может, потому, что всяких ткачих, купчих и графинь много, а принцесса одна, и она обязательно должна дотянуть до появления героя, который змея победит? — с сомнением предположил Иванушка. — Потому, что где ты читал, чтобы герой спас прикованную к скале девицу от дракона, а она оказалась, предположим, учительницей?

Серый пожал плечами.

— Ну, не читал… Но что тут плохого, что она — принцесса?

— Да ничего плохого тут нет, я это и не говорю совсем… Просто, понимаешь… Ну, у тебя-то таких проблем нет… Пока… Ну, как тебе сказать… Ты все-таки младше… А я — старше… Ну, понимаешь, что я имею ввиду?

Волк честно попытался понять.

— Нет.

— Ты же помнишь, чем все спасения всегда заканчиваются?

— Чем?

— Свадьбой…

И только теперь Серый обратил внимание, что не только щеки, но и уши, лоб, шея и даже нос царевича полыхают всеми оттенками алого.

— Ну и что? — удивился разбойник. — Она же принцесса, ты же сам сказал, так что все в порядке, хотя если бы она оказалась торговкой — тоже ничего страшного, я полагаю… Очень полезная профессия. Могло бы быть и хуже…

— Ну, как ты не понимаешь!!! Мы же не знакомы!!! — с мукой вырвалось из груди царевича. Так человек, спасаясь от пожара, прыгает в реку с пираньями.

— Так познакомились бы!

— КАК Я С НЕЙ БУДУ ЗНАКОМИТЬСЯ?! Я ЖЕ ЕЕ НЕ ЗНАЮ!!!

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Жизнь прекрасна, но удивительна.

Гарри Мини-сингер

Море! Под ними, на сколько глаз хватало, простиралось бесконечное, как лукоморская тайга, море. Иванушка сказал, что это еще не самое маленькое, что бывают и побольше, и даже совсем большие, которые называются океанами, но Серый заявил, что для него и этого хватит, поскольку берега не видно уже с полчаса, а на эти волны смотреть — тошнить начинает, и что спасибо, больше ему не надо, а про океаны не забудьте напомнить ему еще, чтобы не запамятовать, чего он видеть не хочет ни при каких обстоятельствах, и вообще, если бы он знал, что это ваше море такое большое, мокрое и колыхающееся, он бы настоял на Шартр-аль-Шетхе, или как он там. Но царевич поспешил его успокоить, пообещав в скором будущем огромное количество самых разнообразных островов, которые, практически находятся в виду друг друга, и что, если постараться, от одного до другого можно добросить что-нибудь тяжелое. На этом Волк немного утешился, улегся на спину, скрестил руки на груди и закрыл глаза. И поэтому не увидел того момента, когда на них свалился человек.

Иван глаз не закрывал, но тот факт, что он стал этому свидетелем, ясности в вопрос далеко не внес. Скорее, совсем наоборот. Просто совершенно внезапно в чистом солнечном небе стала расти и увеличиваться в громкости точка, пока не превратилась в полураздетое человеческое существо, запутавшееся в своих собственных руках и ногах в попытке то ли взлететь, то ли уцепиться за что-то.

Для старого Масдая это тоже стало неприятным сюрпризом.

— Это обязательно надо было уронить мне на спину с такой силой? — недовольно прошуршал он. — Непонятно, чем вы там только занимаетесь, пока… Третий?! Он что — с солнца упал? Всегда знал, что в этой Стелле приличным коврам-самолетам делать нечего!

Незнакомец, спружинив на Масдае, как на батуте, шлепнулся рядом с Серым и остался лежать с закрытыми глазами. Лицо его приняло торжественно-скорбное выражение.

Зато подскочил застигнутый врасплох Волк.

— Дай ты умереть мне спокой… Но.

Взгляд на Иванушку. Взгляд на незваного гостя.

— Это кто? — почему-то прошептал он.

— Не представился, — также шепотом ответил царевич.

— А что он тут делает?

— Лежит?

— Спроси его, чего ему тут надо.

Иванушка на мгновение сосредоточился, потом откашлялся и нараспев торжественно произнес:

— Юноша бледный, поведай, зачем ты явился; в небе парил ты зачем, облака попирая ногами?

Самозваный пассажир открыл один глаз — второй распахнулся сам при виде лукоморской парочки, и на лице его отразилось непонятное сомнение, смятение чувств в комплекте с легким испугом. Он поморгал, хотел что-то сказать, но, почему-то передумав, сначала беззвучно пошевелил губами минут с пяток, и, наконец, осторожно ответил:

— О, лучезарные боги, чей лик затмевает солнца сиянье и звезд многочисленный рой. Имя не знаю я вашего, горе мне, горе — смертного жалкого просьба в сердцах не винить. Звать меня — скромный Ирак, сын Удала, внук Мирта. Дед мой прославлен в веках был…