Иван – царский сын

   Старик хватает цветок, отрывает один лепесток и кидает во вторую миску. Он трет его пестиком, напевая под нос – заговором, суеверием или маразмом. Дряблое тело его покачивается, и цепь звенит в такт движениям, музыкой вплетаясь в слова. Перетертый лепесток старик пересыпает к вареву и мешает прямо пальцами, в руке Гвидона, разминая жидкость – как тётя Люда мнет тесто. Ваня догадывается, что должен будет выпить это, и от одной мысли его тошнит.

   Старик знает и это; он усмехается и плюет в миску, вмешивая плевок в варево.

– Если мальчишка выживет, – хихикает старик, поднимаясь. – Он сможет доесть остальное.

   Цветок он почтительно относит ближе к дереву и опускает на землю. Одного лепестка не хватает, но цветок светит так же ярко – внутренним, живым золотом. От его тонкого стебелька отрастают вдруг отростки-корни и впиваются в землю – словно так было всегда, и цветок вырос здесь, а не раскрылся в пламени костра. Свет его переливается, как тлеющие угли, как Солнце из видео на уроках астрономии. Магия – Ваня понимает, уже должен привыкать к ней, но все равно замирает, зачарованно глядя на цветок.