Ивана, водяной конь и птица-огонь (СИ)

Сначала на большой площади народ собрали, царя показали и меня как царскую невесту предъявили. Оказалось, что мать мою многие помнят – красавица была известная, даже родня не очень дальняя объявилась.

Потом вельможу вывели и преступление его огласили. Мол, колдун он страшный, с нечистью связался, царям головы замутил, ведьмаков по его указке из страны выгнали.

Чувство у меня при этом странное было – вроде и вот она, месть справедливая, происходит, но умом понимала, что не честно оно все, хоть влезай и спасай.

Не создана я для царской жизни, полной вот таких вот вывертов и подстав. А выбора у меня нет – царя без присмотра оставлять нельзя. Павлин один тут таких дел натворит – не разгребем потом. У него уже в глазах огонь властный засверкал. Чую, придется мне еще с этой птичкой от души повеселиться. Он же еще начал сестру свою в царские любовницы пропихивать, едва понял, что я с царем ложе делить желанием не горю.

Дальше глашатаи объявили, что в связи с переполнением чаши терпения и прочими другими глупостями вельможу казнят через утопление в котле с куриной кровью. Традиционная смерть колдунов в нашей стране. И что теперь у нас нечисть будет делиться на законную и незаконную. Потому что ведьмаков в стране мало, а с колдунами темными бороться кому-то нужно. Много их развелось. Каждый второй может колдуном оказаться. Бойтесь, люди, друг друга и соседей своих, пока ведьмаки в страну не вернутся.

На казнь я смотреть не стала – и само зрелище не привлекало, и зрители… Отвратительно на душе было. Так что я побежала искать царя, павлина и Конора. Вбежала в комнату, где они условия обговаривали, повисла на шее у своего хмурого жеребца и расплакалась. Устала я за эти дни – сил нет. Умом понимаю, а душой – домой хочу, чтобы жили мы вместе столько, сколько мне отведено, чтобы… вдвоем, я и кельпи мой… и… детей от него хочу, пусть и редкость это большая! И…

– Иваша, все хорошо будет!

Вот лучше б не успокаивал, просто молча по спине гладил, и все.

– Что хорошо?! Что?! Душно мне тут…

Выкрикнула, выдохнула, прижалась к Конору покрепче и затихла.

– Моя жена будет только моя. Это самое главное условие! – голосом избалованного ребенка объявил царь, глядя на меня.

Я с павлином переглянулась, нос кверху задрала, губы презрительно скривила, в общем, как могла – царскую рожу отзеркалила. И очередной раз отметила, что похожи мы с царем, не то чтобы сильно, но… есть сходство.

– Значит, омолаживайся прямо сегодня, чтобы на тебя смотреть приятно было. А то возомнил о себе невесть что. Может, хоть после крови жар-птицы красавец станешь…

И ведь красивый парень у нас царь, а глаз на Райана скосил и вздохнул завистливо. Дурачина наивная. Ясно ж, кто вместо него столько лет страной правил и нечисть к власти не допустил бы.

А этот маньяк помешанный чуть ли не впереди нас поскакал на встречу со старой жар-птицей, которую павлин вызвал, чтобы совета спросить в нелегком деле омолаживания людей.

Правда, царь на эту встречу с собой еще отряд доверенной охраны притащил. Объявил им, что выйти может не совсем на себя похожим, но это нормально, и пугаться не надо. Это не темное колдовство, а светлое – жертв никаких приносить не будут, выполняется при свете солнца. В общем, сказки сказывать тоже мастер оказался.

Но начальнику охраны слова прошептал, которые после ритуала сказать должен, чтобы тот убедился, что перед ним царь. Тихо-тихо сказал, я не расслышала. А вот Конор с Райаном переглянулись хитро, но молча. С того момента, как павлин моего коня от вельможи спас, они между собой не то что сдружились, но не ссорились. Одной заботой меньше.

Казнь уже к концу подходила, когда в окно дальней полуподвальной комнаты, куда мы все набились, влетела старая жар-птица, обернулась древней бабкой, выслушала через дутую губу царское желание здоровой долгой жизни и головой покивала. Повторила сказанное Райаном о том, что при обмене кровью узы возникают неразрывные и нечисть, своей кровью пожертвовавшую, убивать и обижать нельзя.

Царь ей указ под нос подсунул, по которому все жар-птицы и кельпи к хорошей нечисти относятся, той, что в законе и почти с людьми в правах сравнивалась. Старуха довольно заулыбалась, уложила царя с Райаном рядышком и сделанной из перьев трубочкой соединила их вены.

Я на все это смотреть не стала, снова уткнулась в грудь Конору, прижалась к нему и затихла. Только раз оторвалась, чтобы в его черные глаза посмотреть и прошептать:

– Мне никого, кроме тебя, не надо, ты же знаешь?!

– Знаю, – усмехнулся мой наглый конь, но потом то ли утешить решил, то ли и правда помутнение у него случилось, потому что поцеловал крепко-крепко и с жаром выдохнул: – Мне тоже никого, кроме тебя, не надо, Иваша! Где я еще такую красивую бешеную кобылку с норовом найду?

И тут с той стороны, где царь с павлином кровью обменивались, раздался детский плач. Я чуть не подпрыгнула от неожиданности, потом обернулась, а рядом с Райаном младенец лежит. Русоволосонький, голубоглазенький… миленький такой!

– Вот вам ваш царь омоложенный, – рассмеялась старуха. – Дальше сами выкручивайтесь!