Иванькиада

В связи с возникновением фантастических проектов относительно освобождающейся квартиры № 66, я вынужден напомнить, что правление является всего лишь исполнительным органом кооператива и распределять жилплощадь по своему усмотрению неправомочно.

Являясь, в отличие от других претендентов на квартиру № 66, остро нуждающимся в улучшении жилищных условий, я категорически настаиваю на том, чтобы эта квартира в соответствии с решением общего собрания была предоставлена мне. Всякие попытки келейно отменить или изменить решение общего собрания считаю незаконными и самоуправными.

17 февраля 1973 г.

– Наглое заявление, – сказал кому-то член правления А. Кулешов.

А Эйдлин, муж Веры Ивановны Буниной, охарактеризовал это заявление как бандитское.

Оценки заявления сами по себе неинтересны, но мне хотелось знать, что ответит правление, а оно ничего не ответило.

Жду день, другой, третий – ответа нет. Достал устав кооператива, вооружился знаниями. Выяснил, что в конфликтных случаях может быть в шестидневный срок созвано внеочередное общее собрание.

22 февраля сочиняю новое произведение:

«В соответствии с уставом кооператива требуем в шестидневный срок созвать общее собрание пайщиков».

Жена пошла по квартирам собирать подписи. Собрать подписи оказалось легче, чем под письмом в защиту Синявского и Даниэля, но труднее, чем под Стокгольмским воззванием. Я. Козловский сказал, что он подписать не может, поскольку он член ревизионной комиссии, его коллега Н. скрылся в неизвестном направлении и не появлялся до тех пор, пока сбор подписей не был закончен, Т. подписалась, но потом просила снять ее подпись, хотя была сконфужена и объясняла свой поступок тем, что им предстоит обмен квартиры и она боится, как бы не сорвалось.

Но в основном подписывались охотно. Одни из чувства справедливости, другие из хорошего отношения к автору этих строк, третьи из ненависти к Турганову и Иванько. Некая дама сказала, что против Турганова она подпишет все, что угодно. Я удивился и спросил, чем наш председатель ей так насолил. Она сказала, что он недавно председательствовал в гаражном кооперативе, откуда был изгнан за воровство. Его даже хотели судить, но потом решили, что это уронит в глазах народа уважение к званию писателя. Последнее сообщение удивило меня еще больше, потому что бережного отношения к званию писателя в последнее время как-то особенно не замечал. Впрочем, я вспомнил, что, когда накануне процесса Синявского и Даниэля выяснилось, что Куприянов с компанией держали тайный притон разврата, это дело было прикрыто по тем же примерно мотивам. Тогдашний секретарь МГК Егорычев сказал, что партия не должна ссориться с интеллигенцией.

23 февраля, собрав полсотни подписей, несу письмо секретарю правления и копию председателю ревизионной комиссии Буниной.

Вскоре выясняется, что я не только бандит. Вера Ивановна обзванивает подписавшихся, стыдит, грозит, требует снять подписи под подметным письмом. Кроме того, она утверждает, что многие подписи недействительны, потому что жены расписывались за мужей, мужья – за жен, а некоторые и вовсе не знали, под чем подписываются. Это мне уже кое-что напоминало. Это напоминало мне кампанию против подписантов. Та же система: шантаж, запугивание подписавших. На более низком уровне, с меньшими возможностями осуществления угроз, но то же самое. Кстати, и мои подписи в защиту осужденных Бунина и Турганов тут же припомнили. И дальше во всех инстанциях райисполкомовских и моссоветовских этот фактор будет иметь значение:

«А вы знаете, что он подписывал письма в защиту антисоветчиков? А вы знаете, что он напечатал за границей антисоветскую повесть и вообще он сам известный антисоветчик?»

Как же после таких сообщений райисполкомовский чиновник может не отказать в квартире! Ведь он тоже должен быть бдительным.

Но что же делать? Уступить Сергею Сергеевичу? Уж тогда-то, наверное, буду я признан патриотом. Впредь до появления новой квартиры.

Писатель Иванько