Ивановна, или Девица из Москвы

Как вы могли так долго не замечать скромные достоинства и неяркие прелести Лоры де Корси, — не могу понять, — не замечать и слишком явного к вам расположения этой милой барышни, — не знаю. С вашей вечной страстью восхищаться всем необычным, необузданным, эксцентричным, вы всякий раз не замечали того возвышенного по своей сути, что имело несчастье оказаться на вашем пути. Будь кроткая и обладающая чувством собственного достоинства Лора дочерью какого-нибудь набоба или перуанской принцессой, нищей эмигранткой или отвергнутой фавориткой, известной кокеткой или философом в юбке, тогда вы клялись бы, что на всем белом свете не найти столь обворожительного создания, и бросили бы себя и свою судьбу к ее ногам. Но, к сожалению, Лора была дочерью ваших ближайших соседей, и вы каждое воскресенье видели ее в церкви, вы слышали о ней каждый раз, когда обсуждались скромное благочестие, доброжелательность или незаметные достоинства. Вы готовы были восхищаться ею и уважать ее, но вы не смогли ее полюбить, потому что все было так естественно и так обычно.

Даже несмотря на то, что она, и только она, оценивала вас так, как желает быть оцененным ваше нежное тщеславное сердце. Поймите меня правильно. Я думаю, она была способна на это когда-то, и надеюсь, что победила эту слабость в себе после вашего отъезда. На самом деле она сейчас очень нездорова, и у нее есть кое-что более важное, о чем ей стоит поразмышлять.

Эта ваша страсть к удивительному в ваших интрижках — единственное, с чем я намерен бороться. Поскольку я не имею права предполагать, что Ивановна не столь же добра, нежна, послушна и привязана к дому, сколь великодушна, упорна, смела и решительна, то в этом случае я готов согласиться с тем, что в ней, должно быть, есть все те качества, которые мужчина ожидает увидеть в добропорядочной женщине. Но даже и в этом случае я считаю, что было бы несправедливым увезти такое сокровище из России, где, несомненно, многие знатные молодые люди вздыхали бы у ее ног и где она могла бы стать счастливее, чем с вами.

Однако если вы решились на этот грабеж, позвольте умолять вас как можно скорее вернуться в Англию и известить вашу матушку об этом решении. Должно пройти несколько месяцев, прежде чем Ивановна согласится стать вашей, и хотя в вашем присутствии любовь, возможно, и проявилась бы во всей своей полноте, все же в ее кровоточащем сердце эта любовь пока еще лишь дитя. Поэтому, если вы уже вернули Ивановну ее сестре, в чем я не могу сомневаться, не теряйте времени и возвращайтесь к вашей матери, чьи притязания на ваше сердце нельзя не признавать, как бы оно ни было занято, — а также к искренне любящему вас другу

Чарльзу Слингсби.

Письмо XI

Сэр Эдвард Инглби

достопочт. Чарльзу Слингсби

Холодный, флегматичный резонер! Как неверно вы судите о моих чувствах! Но я прощаю вас, ведь когда вы мне писали, вы получили не все мои письма и не могли проследить развитие страсти, которая снедает меня. Тем не менее я хватаюсь за перо в надежде, что пакет, возможно, еще не запечатан и что вместе с моим письмом вы сможете получить заверение в том, что я вернусь в родную страну и навещу свою матушку. Я знаю, что материнское сердце достаточно разумно, и потому не сомневаюсь, что матушка благожелательно отнесется к моим чувствам. Как искренне она с радостью выкажет свою материнскую заботу Ивановне и будет так добра, что позволит мне вернуться в Петербург, если мне дадут хоть малейшую надежду. На самом деле я должен вернуться. Я не вынес бы своего страдания, если бы не надеялся снова увидеть Ивановну, узнать, что для меня все еще есть место в ее сердце, которое, пусть безответное к моим желаниям, по-прежнему безгранично дорого мне.

Очень странно, что мне приходится читать письмо, которое вроде бы поддерживает мои собственные наблюдения и, тем не менее, так противоположно моим чувствам. Ибо я уверен, несмотря на все мои сетования и ваши мудрые рассуждения, что должен быть счастлив с Ивановной — и только с ней. И равно уверен, что сделаю ее такой счастливой, какой желала бы быть любая разумная женщина. Ивановна создана для домашнего счастья и для всех обязанностей, связанных с супружеской любовью. С трудом заставляю себя, набравшись терпения, писать вам, поскольку вы осмеливаетесь сомневаться в этом. Вы принимаете Ивановну за королеву из театральной трагедии, за героиню из рыцарского романа? Вы думаете, раз я бывал глупцом, то останусь таким навсегда? Честное слово, Слингсби, вы чертовски разозлили меня, и я действительно считаю, что страстное желание доказать вам, что у вас абсолютно неверное представление о характере Ивановны и природе моей страсти к ней, является одним из сильнейших резонов, чтоб отправиться в путь в такое ужасное время года. Сознаюсь, мне должно быть стыдно за такое признание, поскольку конечно же моя матушка имеет полное право затребовать меня даже из объятий Ивановны.