Иванушка на курьих ножках

– Эмилия Валерию не любила, отправила девочку с Адой Марковной в загородный дом к своему отцу. Я не возражал, не вмешивался в ее отношения с ребенком, точно знал, что не моя она дочь. Старался поменьше дома находиться, постоянно по гастролям катался. Я концертмейстер, ансамблист, то есть слышу весь ансамбль, корректирую его. Не каждый так сумеет! Меня пригласили в известный оперный коллектив, он по городам-весям катался. И я с ними. Безотлучно жил на колесах. Один раз вернулся в Москву, Эмилия вдруг разговор затеяла: «Надо признать, счастливого брака у нас не получилось». Я кивнул, она продолжила: «Зачем себе жизнь портить? Давай попытаемся стать друзьями. Если найдешь женщину, то, пожалуйста, можешь с ней жить. Только тихо, иначе Анна Степановна нам кровавую баню устроит. Родители не вечны, моих давно нет. После того, как твои уйдут, разведемся». Я обомлел. До того момента Эмилия была истеричкой. Какие она скандалы устраивала! Не описать словами. И вдруг спокойная речь! Полгода потом мы жили как хорошие приятели. Жену словно подменили: тихая, ласковая, никаких воплей, готовить начала. Лето прошло, осень прикатила, в один день Эмилия попросила: «Съезди, пожалуйста, на кладбище к моим маме с папой. Сама не могу, а надо заплатить сторожу за то, что порядок наводит. В Тверской области они лежат, там у нас семейное захоронение. Помоги, пожалуйста!» Когда со мной по-человечески поступают, то и я по-хорошему откликаюсь. Отправился по адресу! Далеко ехать оказалось. Но в конце концов добрался до погоста. Он выглядел заброшенным. Нашел сторожку, дверь открыл, и… на меня потолок упал! Очнулся я в полной темноте, еле-еле сел. Понять не могу, где нахожусь. Потом вспомнил, что в кармане ключи, а на них брелок-фонарик, такие тогда повсюду продавались. Вытащил фонарик, зажег, сообразил, что угодил в подвал. Есть лестница, ведущая к люку в потолке. Захотел встать – боль адская. Непонятно, почему так плохо, но вылезать-то надо.

Кирилл усмехнулся.

– Не стоит рассказывать, как по ступенькам поднимался. Кое-как люк открыл, с огромным трудом выполз из отверстия. И опять темно! Сознания лишился. Не знаю, когда в себя пришел. Сообразил, что в сторожке нахожусь, еле-еле вышел на свежий воздух. Вокруг вазы, вазы, вазы… Тогда не понял, что это. Сейчас знаю: на кладбище том своя мода, почти на всех могилах из разного материала сделаны здоровенные емкости, чтобы цветы ставить. Они почти одинаковые, смотрятся чудовищно. И тут старик в поле зрения возник, спросил: «Эй, ты как сюда попал?» И вновь темнота. Очнулся на сей раз в комнате. Дед около меня сидит, спрашивает: «Ты кто?» Я увидел телефонный аппарат, прошептал: «Дайте позвонить!» Номер Токиной наизусть помнил, набрал. Она ответила, а у меня сил нет говорить, смог только произнести: «Нина, я здесь! Тут вазы! Вазы! Вазы!» И все!

Кирилл замолчал, потом произнес:

– Пусть дальше супруга продолжит. Говори, Нинуша.

Теперь послышался тихий женский голос:

– Испугалась очень. И первая мысль – Эмилия что-то плохое Кирюше сделала. Вмиг собралась, помчалась в квартиру, где она с мужем жила. Почему туда? Кирилл один раз рассказывал, что у жены в доме повсюду вазы стоят, от маленьких до напольных. Прилетела в апартаменты, хозяйка меня впустила. Я ей сказала: «Кирилл Мефодиевич звонил, сказал, что ему плохо, а вокруг вазы. Решила, он дома один, может, сердце прихватило». Жена на меня смотрит, молчит, потом спрашивает: «Который час?» Ответила ей: «Девять вечера». Что началось! Она закричала: «Нет, нет! Он там! Он там!» Прямо обезумела! Открыла бар, вытащила бутылку коньяка, в ладони налила, умылась, потом давай расплескивать содержимое. И воет волком: «Нет! Нет!!!» Потом швырнула в меня вазочку с вареньем, я вся перемазалась. И так страшно стало – хозяйка реально с ума сошла. И вдруг, на мое счастье, Ада Марковна в квартиру вошла, испугалась: «Что случилось?» Я ей быстро все рассказала и домой побежала, подумала, вдруг Кирюша еще раз позвонит. И переодеться надо – вся липкая. Влетела домой, телефон разрывается, схватила трубку. Там голос незнакомый: «Нина? Меня зовут Сергей Петрович. Беги на вокзал, последняя электричка до Твери в двадцать два-сорок. Встречу тебя на платформе. Кирилл у меня. Живой!» Ну и полетела к метро! – договорила женщина и замолчала.

Кирилл подхватил нить рассказа:

– Больше я домой не возвращался, все бросил: паспорт, деньги, вещи. Нина ездила в Москву, кое-что собрала. Одна у нас маленькая сумка была на двоих. К кому пришлось обратиться, кто помог, новые документы нам сделал, билеты достал и подальше от столицы отправил, никогда не расскажу. На тот момент родители Нины давно умерли, мой отец тоже ушел, с матерью отношений поддерживать не желал.

– Почему? – удивился я.

Кирилл поморщился.