Иверский свет

Мой пропащий багажик...

Расступитесь, осины,

и Голгофы и стражи —

он еще вам покажет!»

Кто пророка носила,

видит дальше пророка,

он ей сын беспокойный...

«Покажите мне сына!

Как опасна дорога...

Богу надо быть двойней».

ХОР:

Уборщица, моя вокзалы,

в ночном отразилась ведре —

как в нимбе себя увидала.

Но в том не призналась себе.

Реви, Ольга Корбут, по всем телевизорам!

Будь только собой.

Спортивных правителей терроризирую!

косички запретною запятой.

Пусть нищие духом сдадутся блаженно.

Великие духом ревут в три ручья.

Будь личность в прожекторном пораженье,

ь если ты личность — победа твоя.

Тебя запретили смертельные брусья.

Почуяв, как в Лондоне худо одной,

бобры и медведи твоей Белоруссии

рыдают с тобой!

Увы, еретички-косички ледащие!

Ты наша запретная слава летящая!

Таких мы не знали среди чемпионов,—

лисичка лесная среди шампиньонов.

(Того перерезало финишной ленточкой,

как ниткой натянутой режется хлеб,

и верхняя часть его под аплодисменты,

как бюст, установлена в клуб или склеп.)

Лети, еоетичка, вне схем Менделеева,

не для печати, не для литавр.

Не запрещайте — это смертельно!—

Не запрещайте Ольге летать.

В нас, в каждом, есть бог —

это стоило выстрадать.

Пусть в панике мир от попытки второй.

Так что же есть Истина?

Это есть искренность!

Быть только собой!

На русском, арабском или санскрите

не врите, не врите, не врите!

Не делайте вида, не прячьтесь в стандарты,

завидуйте, плачьте, страдайте.

Себе, в стенгазете или кульбите

не врите — ревнуйте, любите,

но бога в себе не предайте из прыти.

Не врите, не врите, не врите...

Да сгинет лукавое самозванство!

Она проиграла? Она бессмертна.

Занавес

Продолжительные свистки и аплодисменты, переходящие в буфет.

Антракт. Свет.

ПУБЛИКА (гуляя по фойе и холлам, хором)!

Уверен, что Она окажется героиней труда.

Вот мисс Трюдо — это да!

Про Даму пик я читала в одной книге...

Трефы — это похудевшие пики,

вернее, их скелет.

— А ск. лет

Лоллобриджиде?

Не брешите!

Значит, пики — это трефы в положении?

Имейте уважение

к идеалу высокому!

Видали Гамлета в роли Высоцкого?

Как королеве удалась Демидова!

Товарищ из МИДа товарищу из ТАССа:

Влияние Хиндемита

на Торквато Тассо.

Главное — не находить, а искать.

Ишь, гад!

Деньги за билеты назад

выдаются не в буфете, а через кассу!

Экстазу!

За модерн!

Вон автор. Ну и мордень!..

АВТОР:

Весьма тронут,

(спутнице) слышь, все говорят, я

как Монтень.

ХРОМОСОМОВ:

Есть 2 ампирные Христа.

Отдам за 33 хруста.

Плюс спутница-наяда

с сюжетами рая и ада за ту же цену...

АВТОР:

Мне надо на сцену.

ХРИСТОРАНОВ (жуя):

А что у нас на второе?

РЕЖИССЕР:

Дама треф и дальняя дорога.

(Хромосомова уводят.)

МОЛИТВА МАСТЕРА

(Надпись на обратной стороне доски)

Благослови, Господь, мои труды.

Я создал Вещь, шатаемый любовью,

не из души и плоти — из судьбы.

Я свет звезды, как соль, возьму в щепоть

и осеню себя стихом трехперстым.

Мои труды благослови, Господь!

Через плечо соль брошу на восход.

(Двуперстье же, как держат папироску,

боярыня Морозова взовьет!)

С побудкою архангельской трубы

не я, пусть Вещь восстанет из трухи.

Благослови, Господь, мои труды.

Твой суд приму — хоть голову руби,

разбей семью — да будет по сему.

Господь, благослови мои труды.

Уходит в люди дочь моя и плоть,

ее Тебе я отдаю как зятю,—

Искусства непорочное зачатье —

Пусть позабудет, как меня зовут.

Сын мой и господин ее любви,

ревную я к Тебе и ненавижу.

Мои труды, Господь, благослови.

Исправь людей. Чтоб не были грубы,

чтоб жемчугов ее не затоптали.

Обереги, Господь, мои труды.

А против Бога встанет на дыбы —

убей создателя, не погуби Созданье.

Благослови, Господь, Твои труды.

II ДЕЙСТВИЕ

Действующие лики и исполнители

тов. ХРИСТОРАНОВ, и. о. домоуправа,

о ВАРАВВА,

и. о. Предместкома,

гр. МИСС ИКОНА,

гр-не ХРОМОСОМОВ,

ХОРКОБЗОНОВ,

ХРОМОНОСОВ,

Св. Сестра,

СВ «Красная Стрела»,

гр. ХРИСТОРАНОВ и др.

КАРТИНА 1-я

Комната. Сцена открывается нам как бы с точки зрения Иконы,

спрятанной под половицами. Мы видим как бы план комнаты, вид

всех вещей снизу. Икона лежит навзничь, она ясновидящая, поэтому

пол для нее прозрачен Нам открывается мир, как сквозь стеклян-

ные полы — потолки на заводе Форда.

Мы видим подошвы Их много. Они — как листья кувшинок

на воде. На всех подковки. Желательно, чтобы актрисы играли

в брюках.

Все предметы обстановки тоже в плане, снизу.

Стол с квадратными ножками похож снизу на четверку бубен.

Дно кровати — тоже как карта. К дну ее снизу, как джокер, в за-

мершей позе прилип любовник или детектив. Это Христбранов.

Он боится пошевелиться. Рядом лежит забытая хозяевами пыльная

книга. Но читать он не решается. Он, как Атлант, держит на спине

семейное благополучие.

Торшер снизу — как пол-абрикоса с косточкой.

В центре гостиной ковер. Парит, как ковер-самолет, изнанкой

к нам. Что происходит на ковре, мы не видим. Под ковер лицом

к нам подсунута дама треф.

Сквозь рогожу изнанки ковра угрожающе проступает красное

пятно. Что это — вино! Кровь! Мы не знаем.

О, мир снизу, красивый и таинственный, как елка с подвешен-

ными игрушками!

Под полоской двери (а для нас — на полоске), как на светлой

школьной линейке, лежит подсунутая повестка вызова в милицию.

РЕЖИССЕР (с дамой треф в руках):

Карта, лживая царевна

с человечьей красотой —